О мужестве по-новому видеть старое

Гершель не был фантазером. Его гипотезы строились на убеждении, что без мужества и смелости исследователей невозможен прогресс в науке. Но, чтобы развивать идеи, далеко опережающие современное состояние знаний, необходимо обладать оптимистическим и вместе с тем вполне трезвым, реалистическим взглядом на вещи. И Гершель в полной мере обладал им. Он писал: "Если мои усилия будут безуспешны, то все же можно надеяться, что, сосредоточившись на усовершенствовании телескопов... и со всей старательностью использовав их для исследования неба, мы со временем настолько расширим наши знания, что сумеем воссоздать картину внутреннего строения неба".

Прогресс науки во многом зависит от того, находят ли новые революционные идеи признание у современников, ибо в противном случае они долго остаются бесплодными. Среди специалистов Гершель был признан ведущим астрономом своего времени. Учебники прилежно ссылались на его результаты, которые оценивались очень высоко. Однако все это касалось только традиционных разделов астрономии. Отдавая должное достижениям Гершеля в области исследования планет, ученый мир с недоверием относился к его гипотезам о развитии Вселенной.

Лишь наиболее дальновидные ученые сумели оценить значение эволюционных представлений Гершеля. Так, Лихтенберг, видный представитель европейских ученых-просветителей, писал Гершелю: "Меня прежде всего радует мужество, с которым Вы начинаете по-новому исследовать вещи, которые уже считались изученными; если бы с подобной философией подойти к остальным разделам естествознания, то, по-видимому, пришлось бы убедиться, как мало еще изучено в этом мире".

Один из выдающихся астрономов того времени, особенно прославившийся как исследователь комет, Вильгельм Ольберс высоко ценил Гершеля - "великого открывателя неба", но вместе с тем критиковал его представления об эволюции космоса, считая их эмпирически ограниченными.

Чисто умозрительные суждения, не подкрепленные опытом, были вполне типичным явлением в естествознании вплоть до XIX в. Это обстоятельство обусловлено определенными историческими причинами и объясняется тем, что умозрительная натурфилософия, пытавшаяся, как заметил Фридрих Энгельс в "Диалектике природы", "втиснуть объективный мир в рамки своего субъективного мышления", приводила большинство естествоиспытателей к отказу от любой философии и протесту против теоретического мышления вообще. В результате образовалась глубокая пропасть между естествознанием и философией. Но именно те естествоиспытатели, метко указывал Энгельс в сочинении "Людвиг Фейербах и конец немецкой классической философии", которые "больше всего ругали философию", и оказывались рабами "как раз самых плохих и вульгарных остатков самой плохой философии". Естествоиспытатели, которые относятся к теоретическому мышлению "с презрением" и кичатся своим чистым опытом, писал Энгельс в "Диалектике природы", в конце концов приходят к "разброду и путанице".

Позитивистский образ мышления большинства естествоиспытателей XIX в. следует оценивать тем критичнее, чем меньше они пытались теоретически осмыслить и философски обосновать материал, накопленный путем наблюдений. При этом не следует забывать, что в распоряжении естествоиспытателей тогда уже находилась созданная Марксом и Энгельсом подлинно научная философия диалектического материализма, видевшая единственно правильный метод исследования в выявлении всеобщих взаимосвязей и законов развития. Однако многие естествоиспытатели еще долгое время продолжали считать, что можно обходиться без всякой философии, и были не в состоянии понять новаторскую роль диалектического материализма; потому-то все их попытки теоретически обосновать возникающие научные проблемы в лучшем случае оказывались несостоятельными. Это в равной мере относится и к "открывателям неба" второй половины прошлого столетия. История астрономии показывает, что позитивистский подход значительно затормозил процесс познания.

"Презрение к диалектике не остается безнаказанным. Сколько бы пренебрежения ни выказывать ко всякому теоретическому мышлению, все же без последнего невозможно связать между собой хотя бы два факта природы или уразуметь существующую между ними связь. Вопрос состоит только в том, мыслят ли при этом правильно или нет,- и пренебрежение к теории является, само собой разумеется, самым верным путем к тому, чтобы мыслить натуралистически и тем самым неправильно. Но неправильное мышление, если его последовательно проводить до конца, неизбежно приводит, по давно известному диалектическому закону, к таким результатам, которые прямо противоположны его исходному пункту",- отмечал Энгельс в "Диалектике природы^*".

^*(Маркс К., Энгельс Ф. Поли. собр. соч., 2-е изд., т. 20, с. 382.)

Ограничившись этими принципиальными замечаниями о взаимоотношениях естественных наук и философии, вновь обратимся к предмету нашего повествования. Необходимо назвать еще одну причину, объясняющую, почему после Канта и Гершеля прогресс в области исследования процессов развития Вселенной оказался столь ничтожным. Знания о космических объектах были тогда слишком скудными. Почти ничего не было известно о Солнце и ближайших звездах, оставались неопределенными расстояния до звезд, а представление о структуре различных туманностей зависело лишь от "точки зрения". Иными словами, слишком мало было конкретных посылок для успешного решения вопросов, поставленных Кантом и Гершелем.