Бессмертие Великого Еретика

В четверг 17 февраля 1600 года в два часа ночи на башне Братства усекновения головы Иоанна Крестителя глухо зазвонил колокол. Случайные прохожие и старики, которым не спится глухими ночами, испуганно читали молитвы. Колокол каждого монастыря и братства в Риме имел свое назначение. Звон с колокольни Братства усекновения головы Иоанна Крестителя означал, что утром предстоит сожжение. В темноте из ворот братства вышла колонна монахов в надвинутых капюшонах с прорезями для глаз. От церкви святой Урсулы братья направились к тюрьме в башне Нона и вошли в капеллу. Здесь уже находился приговоренный к смерти еретик. Началась панихида. Братья пели «за упокой души», увещевая осужденного отказаться от упорства и подписать свое отречение от ереси. После панихиды процессия с нераскаявшимся грешником вышла из тюремной башни, прошла через мост и по переулку Лучников вышла к площади Кампо ди Фьоре. Там, возле углового дома, против камня, исписанного латинскими стихами в честь папы Сикста IV, учредившего на Кампо ди Фьоре «трон божественного правосудия», был сложен костер...

Трещали факелы сопровождавших. Палачи сорвали с приговоренного к смерти одежду и накинули ему на плечи «санбенито» — грубый саван, разрисованный языками адского пламени и пропитанный серой. Затем осужденного привязали к столбу железной цепью и туго-натуго перетянули мокрой веревкой. От жары веревка будет сохнуть, съеживаться и, врезаясь в тело еретика, усиливать его мучения, к вящей славе и удовольствию милосердного господа. У ног осужденного сложили его книги и книги, запрещенные святой церковью, которые он читал. Язык его вытянули изо рта и зажали тисками. После чего палачи запалили хворост. Сквозь дым и пламя монах братства протянул умирающему распятие, но тот отверг его взглядом...

Так окончил жизнь бывший монах-доминиканец Джордано, сын покойного Джованни Бруно из Нолы. В Вечном городе шел второй день пышных юбилейных празднеств по случаю наступления нового столетия. И прежде чем начать церковные торжества, следовало воздать хвалу господу святым делом осуждения и сожжения еретиков.

Еретик и атеист, отпавший монах, расстрига-священник, безнравственный человек, мятежник против Христа и церкви... Революционер... Философ и магистр искусств, человек феноменальной памяти, исключительных способностей и чудесных познаний в самых различных областях науки своего времени — вот насколько по-разному характеризуют Джордано Бруно враги и друзья.

Чем же заслужил этот человек столь большую любовь и великую ненависть, которые одновременно испытывали к нему современники?

Когда свободно крылья я расправил,
Тем выше понесло меня волной,
Чем шире веял ветер надо мной;
Так дол презрев, я ввысь полет направил.
Дедалов сын небес не обесславил
Паденьем; мчусь я той же вышиной!
Пускай паду, как он: конец иной
Не нужен мне, — не я ль отвагу славил?

Так писал в одном из своих сонетов Джордано Бруно, выразив поэтическим слогом программу жизни: постигнуть мир, но не как религиозную доктрину, а как завлекающую и манящую тайну природы.

«Четырнадцати или пятнадцати лет я вступил послушником в орден доминиканцев, в монастырь святого Доминика в Неаполе, — записаны в протоколе допроса инквизиции слова Джордано Бруно. — По истечении года послушничества я был допущен к монашескому обету...»

Однако это вовсе не значило, что с этих пор брат Джордано должен был посвящать все свое время постам, молитвам и умерщвлению плоти. В XVI веке мужские монастыри представляли собой, по свидетельству современников, настоящие разбойничьи притоны. 13 августа 1587 года было издано даже специальное постановление: «Папа Сикст V приказал и повелел, чтобы монахи под каким бы то ни было предлогом не смели ставить комедии. А также чтобы не принимали в число братьев воров, наемных убийц и мошенников, а также подобных им личностей». Но доминиканский орден не подчинился запрещению, обжаловал его как нарушение права убежища и добился его отмены. По-прежнему в образе монахов бродили в монастырях преследуемые законом. Надевали под рясы панцири и вооружались тяжелыми ножами и кинжалами, уходя на ночные приключения. И это несмотря на то, что ношение оружия по неаполитанским законам каралось смертью.

Много споров в стенах монастырей было и по поводу догм священного писания и по обрядам, церемониям церковной службы, и особенно по поводу крайне распространенного в Италии почитания всяческих фетишей, вроде крестов, статуй, кукол и икон. Многие гуманисты выступали против такого «папистского идолопоклонства». Джордано было всего 18 лет, когда он после одного из споров с братьями выбросил из своей кельи образа святых. С этого, по-видимому, и начался перелом в его воззрениях. Перелом, который привел его к полному атеизму. Бруно возненавидел свой орден, возненавидел все монашество, весь клир, включая и папу. «Кто упоминает о монахе, тот обозначает этим словом суеверие, олицетворение скупости, жадности, воплощение лицемерия и как бы сочетание всех пороков. Если хочешь выразить все это одним словом, скажи: «монах», — писал он.

Джордано Бруно был беден. У него не было ни покровителей, ни возможности покупать книги, ни места, где их держать. В монастырских кельях слишком часто бывали обыски, а читать светскую литературу монахам запрещалось. Выход был один: заполучив нужную книгу, молодой ноланец выучивал требуемое наизусть. При этом он постоянно укреплял свою природную память, развивая ее упражнениями по методу средневекового испанского философа Раймунда Луллия.

За одиннадцать лет пребывания в монастыре доминиканцев Джордано Бруно прошел все ступени учености и получил степень доктора богословия. Но вскоре после этого его вызывают в Рим по доносу, обвиняя в ереси. И тогда Бруно «покинул духовное звание, снял монашескую одежду и уехал».

С этого начинаются его скитания. Сначала по Италии, потом по Швейцарии, Англии. Ученый магистр много пишет, обличая тупость католических священнослужителей, жадность и разврат пап, нелепость католической религии вообще. Издает свои труды с помощью друзей в подпольных типографиях или анонимно. Он преподает в высших школах Франции: в Лионе и Тулузе, в Париже, привлекая на свои лекции массу студентов-протестантов. В Англии в Оксфорде он участвует в знаменитом диспуте с докторами теологии, блистательно защищая свое новое миропонимание, изложенное в книгах «Пир на пепле» и «О бесконечности, вселенной и мирах».

В документах, описывающих это событие, предмет диспута не назван. Но из слов самого Бруно понятно, что он защищал прежде всего правильность теории Коперника, известной в то время лишь немногим, и доказывал, что наш мир лишь ничтожная часть вселенной, в которой имеется множество других обитаемых миров, что звезды — это далекие Солнца, вокруг которых движутся иные Земли.

Бруно был одним из тех, кто поднял на щит имя Коперника, заставил думать о его теории, спорить о ней. Диспут в Оксфорде вынудил его бежать из Англии. Бруно переезжает в Германию, продолжая развивать свою идею пространственной бесконечности вселенной.

При этом ему не нужен бог. «И небесные тела, и наша планета не являются чем-то застывшим — миры непрерывно возникают и разрушаются, через огромные промежутки времени меняется земная поверхность, моря превращаются в континенты, а континенты в моря».

И хотя сама идея бесконечности вселенной и бесчисленности обитаемых миров выдвигалась не раз и до того, эти гипотезы гибли как кратковременные ереси. Космология Бруно осталась в истории науки потому, что ее создатель опирался на новое учение Коперника, развивая его философские основы дальше.

«...Разумному и живому уму невозможно вообразить себе, чтобы все эти бесчисленные миры, которые столь же великолепны, как наш, или даже лучше его, были лишены обитателей, подобных нам или даже лучших».

Германия: Майнц, Висбаден, Марбург, университетский Виттенберг, оплот лютеранства. Потом Прага, Гельмштадт, Франкфурт-на-Майне... В 1589 году протестантский пастор суперинтендант Гельмштадта Гильберт Воеций отлучил Бруно от церкви, произнеся обычную лицемерную формулу:

«Любезные братья во Христе! Джордано-ноланец в течение долгого времени пребывал в грехе богохульства. Многократные увещевания словом божиим и наказания, налагаемые светской властью, не могли направить его к христианскому благочестию. Дабы паршивая овца не заразила все стадо господне, дабы соблазнительный пример не повредил всей христианской общине...» И так далее, и тому подобное.

Лютеранско-евангелическая церковь мало чем отличалась от католической. Теперь отлученный был лишен всяческого участия в общественных делах, кроме торговых операций. Ему запрещалось все, Во время церковной службы его в железном ошейнике и на цепи, как дикого зверя, должны были выводить на середину церкви и ставить на колени...

Едва собрав нужное количество денег, Бруно вместе со своим учеником Иеронимом Бесселером уезжают во Франкфурт. Но город отказал ему в праве гражданства и жительства. «Его прошение надлежит отклонить, — писал бургомистр на бумаге, поданной Бруно, — и пусть ему скажут, что он может тратить свои гроши в другом месте». Изгнанный из Франкфурта, где издавались его книги, он переезжает в Цюрих.

В 1590 году папа Сикст V, отравленный врагами, скончался. Начавшаяся в ночь его смерти буря положила основу для легенды о том, как дьявол явился за душой папы. В том же году Бруно в сопровождении книготорговцев переходит границу Венецианской области по горным тропам, возвращаясь в Италию...

Вот почти и весь жизненный путь отважного ноланца, непримиримого атеиста и пропагандиста новых идей. Дальше все шло обычно. Нашелся провокатор, выдавший себя за друга. В ночь с 22 на 23 мая 1592 года Бруно предательски арестован мерзавцем, заманившим его обманом в свой дом. И сутки спустя он уже был в тюрьме венецианской инквизиции.

Восемь лет подвалов. Восемь лет допросов. Обряд отлучения и проклятия не сломили духа Великого Еретика. Верный своему учению, своим взглядам, взошел он на костер на Кампо ди Фьоре — Площади Цветов, чтобы, окончив жизнь, обрести бессмертие.

Склоним головы, дорогой читатель, перед его мужеством. И пожелаем себе, чтобы в трудную минуту и у нас хватило также сил стоять за идеалы, которые мы исповедуем.