Борьба за истину

Трудно восстановить пути, которыми шел Ньютон в своих исследованиях. Они не столь очевидны для нас, как, скажем, научные тропы, проложенные Иоганном Кеплером, который, кстати, сам описал их. Известно только, что Ньютон почти 5 лет очень напряженно занимался "Началами". При этом, по свидетельству его секретаря, он всегда оставался любезным, спокойным, скромным, никогда не впадал в раздражение. Правда, его помощник не смог вспомнить, что хотя бы однажды в эти годы он видел Ньютона смеющимся. Исследователь трудился без отдыха, пренебрегая всеми удовольствиями, бывшими тогда в моде: не ездил верхом, не играл в кегли. Из дома он выходил лишь для чтения лекций в Кембриджском университете, которые мало кто и посещал, а тем более понимал. Зачастую Ньютон даже забывал о еде, пока ему не напоминали об этом. Он все время проводил в кабинете, углубившись в свои проблемы, позволяя себе спать не более пяти часов в сутки. Об этом ученом, жившем столь уединенно, Альберт Эйнштейн сказал, что такого человека можно понять только в том случае, если рассматривать его находящимся все время "на арене борьбы за вечную истину". О работах Ньютона тогда никто и не догадывался, ибо жил он, как говорится, "при закрытых дверях".

Однажды Эдмунду Галлею как за 18 лет до него Ньютону-удалось, исходя из третьего закона Кеплера, вывести зависимость, показывающую, что сила тяжести изменяется обратно пропорционально квадрату расстояния. Однако Галлей никак не мог, опираясь на полученную зависимость, обосновать эллиптическую форму планетных орбит. Для обсуждения этой проблемы в лондонском кафе встретились математик и астроном Галлей, архитектор Рен и физик и естествоиспытатель Гук. Рен даже предложил премию тому, кто сумеет правильно увязать третий и первый законы Кеплера, оперируя установленной Галлеем зависимостью.

Примечательна та уверенность, с которой все трое считали, что такой вывод вполне возможен. Но ни одному из них не удалось этого сделать Когда Галлей в 1684 г. проводил лето в Кембридже, он попросил Ньютона принять его и сообщил ему об этой дискуссии. Во время беседы Ньютон дал понять Галлею, что он уже решил эту проблему и в ближайшее время может выслать ему свой труд. Три месяца спустя обещанное сочинение действительно попало к Галлею, который, хотя и был в высшей степени удивлен, высоко оценил его значение. Он уговорил Ньютона как можно быстрее опубликовать этот труд. В феврале следующего года Ньютон направил еще одну свою работу "О движении" в Королевское общество (для обеспечения приоритета ему, правда, было достаточно просто зарегистрировать эту рукопись, не печатая ее). Между тем он продолжал работать в своем обычном режиме возможно, еще интенсивнее, чем прежде, - ободренный реакцией Галлея, хотя ни Галлей, ни Гук не были способны в полной мере оценить результаты, которые Ньютон кратко изложил в своих "Началах". Однако с печатанием, несмотря на решение Королевского общества оплатить издание, дело продвигалось не столь быстро, как хотелось бы. Во-первых, не хватало средств; во-вторых. Гук медлил с изданием, поскольку чувствовал себя задетым тем, что Ньютон даже не упомянул его собственное открытие (закон уменьшения силы тяжести с расстоянием). Галлей попытался стать посредником в этой размолвке и осторожно намекнул Ньютону об обиде Гука. Но эта претензия привела Ньютона в ярость. Он четко и последовательно отверг саму мысль о каком-либо вкладе Гука в решение проблемы тяготения. Так Ньютон оказался причастен к спору за приоритет, столь нередкому в истории науки.

Ньютон обвинял Гука в том, что тот, вероятно, узнал его доказательства от Борелли - из писем, которые он, Ньютон, писал голландскому физику и математику Христиану Гюйгенсу (1629-1695). Ньютон был так раздосадован этой историей с Туком, что в конце концов решил вообще не печатать ту часть своего труда, в которой содержалось приложение теории к небесным телам. Поэтому книга вышла в свет только в 1687 г.

С точки зрения сегодняшнего дня Ньютон отнюдь не был справедлив в своих резких выпадах против Гука. Хотя Гуку и не удалось сформулировать закон притяжения, но многие отдельные факты, которые были необходимы для этого, никто - кроме Ньютона - не видел так четко, как Гук.