Процесс

Секретарь. Ваша честь! На второй стадии строгого допроса - запугивании пыткой пред дверьми пыточной камеры - обвиняемая отказалась отвечать по следующим пунктам опросного листа:

"Имел ли дьявол от нее письменное обязательство и писано ли оно кровью, и чьею кровью, или чернилами?; Вредит ли она ядом, дотрагиванием, заклинаниями, мазями?; Сколько скота она повредила?; Сколько раз она производила град, грозу, облака, ветры и какие были последствия?; Ездила ли она на шабаш, и на чем, и куда, и в какое время?; Может ли она также сделаться оборотнем, и каким оборотнем, и какими средствами?; Как изготовляется ею волшебная мазь для производства бури и дурных погод?"

Инквизитор. Не упорствуй, обвиняемая. Известно всей округе, что ты не раз и не два замышляла дьявольские козни. К тому же ты весьма малого роста, зело худа и чернява необыкновенно. Именно в таком обличье и пребывают ведьмы. Покайся, объяви истину, дабы трибунал не был вынужден добиться правды другими средствами. Облегчи душу добровольными показаниями! Яви признаки раскаяния - и правосудие окажет тебе свою милость.

Гульденман. Нешто отпустите? Так я и поверила, дожидайтесь... Тетка моя, помню, раскаялась, наговорила на себя с три короба. Так ее, несчастную, волокли на веревке по земле через весь город. Вплоть до самого костра. И сожгли, порешили, душегубы. Так я вам и поверила, обещаньям разным да посулам.

Инквизитор (секретарю). Прочтите во всеуслышание рескрипт по поводу участи раскаявшихся.

Секретарь. "Без сомнения, многие ведьмы, дерзкие и отягченные тяжестью неверия, должны быть сожжены живыми. Однако в наше время почти всеми христолюбивыми судами принят милостивый обычай, что те из колдовствующих, кои отказываются от общения со злыми духами и с раскаявшимся сердцем вновь обращаются к творцу, не должны быть наказаны живыми при посредстве медленного огня. По нравам и обычаям местности раскаявшиеся должны быть предварительно или задушены, или лишены головы посредством меча. Их мертвое тело, на страх всем прочим и в удостоверение доброго и правильного отправления юстиции, надлежит бросить в огонь и превратить в пепел".

Гульденман. Не в чем мне раскаиваться. Будьте вы все трижды прокляты, нечестивцы!

Инквизитор. Святой Петр покинул сей мир, будучи распят на кресте. Святой Илларион испустил дух, затравлен рыкающими псами. Святого Фридриха испепелили на костре. Ты отнюдь не святая, Гульденман. Тебе, колдунья, придется много хуже, когда не откажешься от богохульственных проклятий и не покаешься... Повелеваю приступить к третьей стадии строгого допроса - запугиванию пыткой. Эй, кликнуть сюда палача!

(Появляется палач, уводит Гульденман в камеру пыток. Туда же переходят инквизитор, члены трибунала, секретарь, защитник.)

Палач. Примечай, ворожея гнусная. Видишь железы с шипами? Я зажму подлые твои лапы в сии испанские сапоги, а винты закручу крепко-накрепко. То-то запляшешь, греховодница!

Гульденман. Язык бы твой поганый всунуть туда, каналья!

Палач. А дыбу не хочешь попробовать! Вот вздерну к потолку на цепи, а к ногам гирю привяжу, тридцатифунтовую. Да розгами, розгами пройдусь легонечко. Повисишь часок-другой - небо покажется с овчинку.

Инквизитор. Тебя будут пытать до тех пор, пока ты станешь тонкой и прозрачной, как пергамент. Ежели ни сапоги испанские, ни дыба не исторгнут признание, тогда я велю палачу перейти к деревянной кобыле, а затем к ожерелью.

Палач. Ваша честь, в прошлый раз она уже прокатилась верхом на сей лошадке (похлопывает по треугольной деревянной перекладине). Ну, ведьма, хочешь поносить ожерельице? Вон там, в углу, над жаровней, кольцо, а внутри-то острые гвоздики. На шею твою лебединую накину колечко, запалю под жаровней огнище - попляшешь ты у меня, будто в геенне огненной. Иль вообразила, что я недостаточно изучил свое ремесло, худо владею своим искусством!

Мэстлин. Ваша честь, мыслимо ли судьбу безвинной старухи предоставлять на усмотрение грубого и жестокого палача! Какое существо не испугается при виде сих чудовищных орудий произвола? Кроткий отрок - и тот покается в самых немыслимых злодеяниях.

Инквизитор. Добровольное признание - оно и только оно избавит от пытки. Иначе последует territco realis^*.

^* ("Действительное устрашение" - последняя (пятая) стадия строгого допроса, предусмотренная правилами инквизиции (латин.).)

Палач. Не полагайся на мое мягкосердечье, колдунья. Ты не думай, что я буду добиваться признания день, два дня, неделю, месяц, полгода или год. Нет, я намерен пытать тебя все время, покуда ты жива. И ежели ты будешь упорствовать, замучаю насмерть, но и тогда ты все-таки обратишься на костре в пепел.

Гульденман. Ни о каком таком колдовстве знать ничего не знаю и не ведаю. О разных ведьмах, оборотнях да зельях приворотных слыхом не слыхивала, видом не видывала. Кровушку всю мою по каплям выпустите - и тогда ни в чем дурном не признаюсь. Нет за мною никакой вины. А ежели в пытках и нареку себя колдуньей - стало быть, оговорилась в беспамятстве.

Инквизитор. Приступаю к четвертой стадии строгого допроса - последним увещеваниям. Палач, приготовь испанские сапоги и дыбу! Привязать обвиняемую к козлам.

(Палач неторопливо приступает к своим обязанностям.)

Секретарь (негромко). Ваша честь, только что фельдъегерь императорской почты доставил запечатанный пакет на ваше имя.

Инквизитор (берет пакет, распечатывает, бегло читает. Затем произносит срывающимся голосом). Заседание трибунала откладывается на три дня.