Глава первая

Калуга ждала гостей. Принарядилась. 15 сентября 1957 года в городе должны были начаться торжества: отмечалось 100-летие со дня рождения К. Э. Циолковского.

Королев вместе с Ниной Ивановной приехал в город рано утром. Сергей Павлович попросил шофера ехать не спеша. С удовольствием осматривал город. Целые улицы новых красивых домов соседствовали с памятниками старины, с каменными "купецкими рядами". Вчерашнее и сегодняшнее дополняло друг друга. Вот и знакомая улица, что круто спускается к Оке. В конце ее стоит деревянный дом с двумя побеленными кирпичными трубами. Над одной из них вился сизый дымок, уносимый ветром к реке. Этот дом Циолковские приобрели в 1904 году. Но вскоре он оказался тесен для многочисленной семьи. Через несколько лет к нему пристроили большую мансарду с застекленной верандой. Там, наверху, Константин Эдуардович устроил себе рабочий кабинет и оборудовал мастерскую. В этом доме семья Циолковских жила до 1932 года, когда Константину Эдуардовичу подарили новый, более просторный дом, на этой улице, названной его именем. Новоселье отмечали в дни празднования 75-летия со дня рождения ученого.

Оставив машину в начале спуска, Сергей Павлович и Нина Ивановна пошли к Дому-музею. Там их встретили научный сотрудник Софья Матвеевна Зотова и внук Циолковского Алексей Вениаминович Костин.

- Сергей Павлович, - представился Королев. - Моя жена. Хотелось бы начать осмотр музея с кабинета ученого.

- Хорошо. Тогда прошу наверх по этой лестнице, - показал Костин.

Не знали еще "экскурсоводы", что их гость - Главный конструктор. Не знала и мать Алексея Костина - Мария Константиновна, дочь Циолковского, - что в их старый домик пришел человек, который продолжает великое дело ее отца, а сейчас, как и в 1932 году, еще и член организационного комитета по проведению юбилейных торжеств.

Все четверо по крутой лестнице поднялись на второй этаж и очутились в рабочем кабинете К. Э. Циолковского. Небольшая комната со столом, кроватью, креслами, книжными полками: настолько просто, скромно. Не верилось, что в ней жил, работал человек столь высокой и дерзостной мысли!

- В эту комнату Константин Эдуардович перешел в 1908 году, - сообщила Зотова. - Он любил по вечерам подолгу засиживаться, а по утрам вставать рано. Тут ему было удобнее - не беспокоил семью.

Сергей Павлович подошел к большому двухтумбовому письменному столу, занимавшему весь простенок между двумя окнами. К нему примыкали два мягких кресла на точеных ножках и с высокими, закругленными сверху спинками.

- Константин Эдуардович, когда работал за столом, брал вот этот венский стул, - объясняла Зотова. - Но обычно он сидел в кресле, чуть согнувшись, что-то писал на листках бумаги, положенных на небольшую фанерку, которую он держал на коленях. Вечерами зажигал керосиновую лампу. Электричество в доме появилось только в 1931 году. Константин Эдуардович подвигал лампу ближе к креслу, позади нее ставил вот это зеркало.

- Рефлектор! Разумно. Увеличивает освещенность.

- Но под потолком висячая лампа, - подсказала Нина Ивановна.

- По проволоке, протянутой от одной стены до другой, Константин Эдуардович передвигал лампу туда, где ему нужнее, например, возле полок с книгами.

Сергей Павлович повернулся в сторону библиотеки. Полки были явно самодельными, но выполнены с хорошим знанием столярного дела. На первом плане стояли книги ракетчиков - Ф. А. Цандера, Ю. В. Кондратюка, М. К. Тихонравова и других. На многих из них дарственные надписи. Но напрасно Королев искал свою работу - "Ракетный полет в стратосфере", подаренную Константину Эдуардовичу еще в 1934 году.

- А что, здесь, на полках, не все книги, принадлежавшие Константину Эдуардовичу?

- К сожалению! Много лет вот ищем книгу Королева. Константин Эдуардович часто обращался к ней, хвалил... - откликнулся Костин.

- Мы не познакомились сразу. Извините. Я и есть Королев.

- Очень, очень рады знакомству, - радостно ответил Костин. - Извините, я на секунду вас покину. - И он вышел из комнаты.

Несколько огорченный, что не нашел своей книги, Сергей Павлович вновь вернулся к столу Циолковского, здесь все постарались восстановить так, как было при жизни Константина Эдуардовича. В каком-то необъяснимом порядке на столешнице лежали научно-технические журналы, линейка, папка с бумагами, фотоаппарат, стоял маленький глобус. Сергей Павлович долго молча разглядывал его, словно искал на нем космодром, с которого через несколько дней поднимется космический первенец. Он пальцем мысленно обвел вокруг него, как бы намечая орбиту искусственному спутнику Земли. Ему так хотелось взять глобус в руки, но он удержался.

"Тот глобус, что подарил мне Валентин Петрович Глушко в день пятидесятилетия, немного больше, - мелькнуло в голове, - и на нем Байконур не указан. Пока... А когда-нибудь он будет на всех картах и глобусах. Наш первый космодром. Хорошую надпись придумал Глушко: "Шлю тебе этот "шарик", Сергей, с глубокой надеждой, что нам с тобой доведется своими глазами увидеть живую Землю такой же величины". Да мы-то вряд ли. А вот другие обязательно, обязательно. А жалко, что не я. Ведь ради этого, по сути, жил. Эх! Кабы помоложе был да сердце поновее. Опять "барахлит мотор". Нина ругает меня - "не бережешь себя". Берегу. Надо голову беречь, а не сердце", - усмехнулся Сергей Павлович.

Вернулся Костин. Он держал небольшую книгу.

- Вот, Сергей Павлович, книга. В ней собраны основные материалы, связанные с семидесятипятилетием моего деда. Здесь и ваша телеграмма.

- Хорошо, что она сохранилась, - взял в руки книгу, полистал ее. - Гирдовцы горячо любили Константина Эдуардовича, - заметил Королев. - Его труды - путеводная звезда на многие годы. -- Возвращая сборник Костину, спросил: - Можно мне посмотреть журналы на полках, да и книги Константина Эдуардовича хотелось бы подержать.

- Разумеется. Вам можно.

Сергей Павлович бережно брал один том за другим, листал. Почти все он читал. Некоторые из них почти тридцать лет назад он получил из рук Константина Эдуардовича.

- Надо подумать об издании Полного собрания всех трудов Циолковского. Пора, самая пора. Он жил впереди своего века...

Королев отошел от книжной полки, окинул взглядом кровать, стоящую у стены и накрытую простеньким покрывалом, потом взял со стола "слухач" - приложил к уху.

- В музее трогать экспонаты руками не разрешается, - почти одними губами сказала Нина Ивановна.

Но "слухач" воспринял шепот жены так сильно, что Королев, чуть вздрогнув, рассмеялся.

- Великолепная слышимость!

- Константин Эдуардович предупреждал собеседника, - напомнила Софья Зотова. - "Говорите как обычно. Не напрягайте голоса, я вас слышу хорошо".

Взгляд Королева задержался на другом столе, где стояли физические приборы, вплотную подошел к скульптурному портрету Циолковского, вылепленному И. П. Архиповым.

- Я помню эту работу, видел ее в Москве на первой выставке материалов по космонавтике, - сказал Сергей Павлович жене. - Это было в 1927 году. Портретом Константина Эдуардовича открывалась экспозиция, посвященная его идеям.

- А вот эту подзорную трубу на самодельной треноге Константин Эдуардович выносил на крышу дровяного склада - он примыкает к веранде - и наблюдал звездное небо, - пояснял Костин.

Алексей Костин предложил гостям зайти "на веранду". Сергей Павлович и Нина Ивановна осмотрели столярный верстак, тиски, токарный станок с ножным приводом, набор различных слесарных и столярных инструментов, напольные ножницы для резки железа, небольшое приспособление для гофрирования жести, которую Циолковский использовал для создания модели дирижабля.

Очень внимательно Королев осматривал и новую экспозицию, посвященную современной ракетной технике как воплощению идей Циолковского. Ее подготовило ОКБ Королева по указанию и пожеланиям самого Главного конструктора.

Пришла пора прощаться.

- Спасибо большое. Я рад, что посетил Дом-музей?

Константина Эдуардовича. - Его я считаю главным своим учителем. Побыл бы еще, но время торопит. Надо ехать в школу, где преподавал Константин Эдуардович, - заторопился Сергей Павлович.

- Приезжайте еще, - пригласила С. М. Зотова.

В железнодорожной школе № 9 в этот день открывался музей К. Э. Циолковского. Право открыть его предоставили академику А. А. Благонравову. Потом выступил Королев.

- Мои юные друзья! - обратился Сергей Павлович к школьникам. - Мы с большим волнением входим в вашу школу, сознаем, что здесь долгие годы преподавал Циолковский, и, возможно, в эти годы у него рождались те великие идеи, над воплощением которых мы сейчас работаем. Переступая порог школы, - улыбнулся Королев, - мы тщательно отряхивали пыль земную. А ведь пройдет немного времени, и здесь космонавты будут отряхивать пыль космическую...

В середине дня на калужской площади состоялась закладка памятника К. Э. Циолковскому. Королев невнимательно слушал речи выступающих. Уловил лишь слова: "Наш древний город - город Циолковского. Он должен стать городом-памятником ему".

"Вот это правильно", - подумал Королев и снова мысленно перенесся на Байконур, где шла подготовка к запуску первого искусственного спутника Земли. "Вернувшись", Сергей Павлович негромко сказал стоящим рядом с ним А. А. Благонравову и В. П. Глушко:

- Бронза, гранит... Но лучшим памятником гению будет наш спутник. Макет его надо подарить калужанам.

- Знаю все про вас, Сергей Павлович, у вас на очереди три спутника да кое-что еще в запасе... Все сюда! Это уже целая экспозиция. Пожалуй, время думать о крупном музее космонавтики, как вы смотрите? - спросил А. А. Благонравов.

- На том и порешим, Анатолий Аркадьевич, - согласился В. П. Глушко. - Вы член президиума Академии наук. Кому, как не вам, и карты в руки. А мы обеими руками "за".

Возвращался в Москву Сергей Павлович в хорошем настроении. Машина мчалась по шоссе Калуга - Москва. Дорога шла среди леса, то спускалась в ложбины, то круто поднималась вверх. Яркий осенний пейзаж резко менялся.

- Красиво! Но знаешь, Нина, я с юности люблю море. Одесса... Я тебе не рассказывал? Во время планерных состязаний в Коктебеле пошли с ребятами в Феодосийский музей. Там неожиданно встретились с великолепным летчиком, одним из руководителей состязаний Константином Константиновичем Арцеуловым. Мы тогда не знали, что он внук великого Айвазовского. Он о каждой картине так много нам рассказывал, словно сам ее писал. "Водный океан и воздушный океан, - говорил он, - две великие стихии, и обе они для нас, людей". А теперь еще космос. Совсем недавно взял я почитать книжку о Чкалове и на титульном листе увидел: "Художник К. К. Арцеулов".

- Он жив?

- Здравствует. Как-то ДОСААФ отмечал очередную годовщину планерного спорта. Мы и встретились. Все такой же подтянутый, строгий. Он не забыл крымских встреч. Многие из выходцев "Коктебельского гнезда" стали замечательными летчиками, авиационными конструкторами.

Королев умолк. Откинулся на спинку сиденья в надежде задремать, но сон не приходил. Невольно стал вспоминать события минувшего дня: возложение цветов на могилу Константина Эдуардовича, заседание в местном театре. "И все-таки самое волнующее, - подумал Сергей Павлович, - дом, где жил Циолковский".

Мысленно Королев еще раз прошелся по музею Циолковского, вспомнил большой письменный стол.

Неожиданно для Нины Ивановны, решившей, что муж задремал, Сергей Павлович громко хмыкнул, а потом рассмеялся.

- Что с тобой, сладкий сон?

- Да я не спал. Вспомнил одну историю. Недавно ко мне пришел один из специалистов и говорит: "Товарищ Королев, кабинет у меня тесен, даже некуда поставить диван".

- Любопытно, что ты ему ответил?

- Вы видите, у меня тоже нет дивана, - сказал я просителю. - А знаете, почему? Чтобы ко сну не тянуло. Но не возражаю. Если большую склонность к отдыху имеете, поставим к вам диван. Ну а письменный стол вынесем, согласны?

- А потом его уволили?

- Нет. Специалист он был неглупый, нужный. Больше года меня избегал. Все это я вспомнил, когда осматривал кабинет Циолковского. Как мудр наш народ: "Не место красит человека, - говорит он, - а человек место". - Не без удовольствия добавил: - У меня рабочий кабинет в КБ не больше, чем у Константина Эдуардовича дома.

- Ой, хвастунишка же ты, Сергей. О чем ты еще успел подумать?

- Дел столько, Нина. Сегодня гранки статьи для "Правды" обещали прислать. Завтра хотелось бы побывать па открытии памятника Циолковскому.

- А почему выбрали место у академии Жуковского?

- Когда-то, в середине двадцатых годов, Циолковский выступил там с лекцией о полетах на планеты. Там же слушатели создали и первое в мире общество изучения межпланетных сообщений.

- Слышала. И еще у тебя доклад, - напомнила жена.

- И еще доклад.

Сергей Павлович достал записную книжку. "Сколько лет собираюсь вести дневник, все некогда", - подумал он, рассматривая записи - перепись дел на ближайшие дни. "Напомнить С., проконтролировать М., сообщить П., поздравить Н.", - подумал и дописал: "Гранки "Правда". Убрал книжку во внутренний карман пиджака и, продолжая разговор, обратился к жене:

- С полигоном целые сутки не связывался. Да, а ты, Нина, обещала перевести две статьи из американских журналов.

- Ты невнимателен, Сергей. Первую два дня назад я положила на стол.

- Извини, не заметил. Спасибо.

Машина въехала в Москву. Через полчаса езды по нешумным улицам она остановилась недалеко от площади Коммуны, на Самотечной улице, возле дома 17, где, недавно переехав из Подлипок, жили Королевы. Едва раздевшись, Сергей Павлович подошел к телефону, снял трубку.

- Королев. Соедините меня с КБ.

...17 сентября Колонный зал Дома союзов сверкал огнями. Шло торжественное заседание, посвященное 100-летию со дня рождения К. Э. Циолковского. Это был своеобразный отчет ракетчиков перед общественностью, отчет о том, что сделано страной по воплощению идеи великого ученого. Высоко над столом президиума - портрет К. Э. Циолковского.

Неожиданно в зале зазвучал голос Циолковского, записанный на пленку еще в мае 1935 года: "Теперь, товарищи, я точно уверен в том, что и моя другая мечта - межпланетные путешествия - мною теоретически обоснованная, претворится в действительность".

Выступить с докладами на столь знаменательном юбилейном вечере Академия наук СССР поручила двум выдающимся ракетчикам В. П. Глушко и С. П. Королеву.

- Самое замечательное, смелое и оригинальное создание творческого ума Циолковского, - говорил Королев, вслед за выступлением Глушко, - это его идеи и работы в области ракетной техники. Здесь он не имеет предшественников и намного опережает ученых всех стран и современную ему эпоху. Трудно переоценить все значение предложения Константина Эдуардовича о составных многоступенчатых ракетах и ракетных поездах. По существу, это предложение открыло дорогу человеку в космическое пространство. Он изобретатель, утвердивший приоритет нашей Родины рядом выдающихся изобретений и технических предложений... Он ученый и исследователь, смело прокладывающий пути в новое, еще неизведанное в науке, и тут же как истинный ученый, блестяще научно обосновавший свои открытия. И, наконец, он горячий патриот Советской Родины, неутомимый труженик и пламенный энтузиаст науки, которой он целиком посвятил и отдал всю свою жизнь...

Зал разразился горячими аплодисментами. Королев мельком взглянул в первые ряды зала. Там сидели Мария Николаевна и Нина Ивановна. Они слушали его с гордостью, радовались его успехам. Матери казалось сказочным сном, что ее Сергей удостоен звания Героя Социалистического Труда. "Как он был прав, когда с юных лет выбрал себе путь в жизни", - подумала она, слушая доклад сына. Нине Ивановне казалось, что муж говорит сухо: читает текст, а не беседует с аудиторией. Ведь не так, наверное, бывало на его лекциях в МВТУ. Дома он внимательно готовился к ним, тщательно подбирал слова, чтобы убедить студентов: ракетная техника - навсегда, что нужны кадры специалистов, много специалистов. После лекций приходил домой довольный, радовался тому, что молодежь растет талантливая, готовая посвятить себя космонавтике...

...А с трибуны Колонного зала Королев продолжал говорить уверенно, все более и более воодушевляясь, вкладывая в каждое слово свое глубокое уважение и преклонение перед гениальной прозорливостью Константина Эдуардовича, бесконечно верившего не только в осуществлении полета человека в космос, но и завоевание всего околосолнечного пространства.

Сергею Павловичу очень хотелось сказать аудитории, что в ракетную технику он пришел после калужской встречи с Константином Эдуардовичем в 1929 году, но сдержался: "Неуместно, - посчитал он, - говорить об этом в официальном докладе, да и нескромно ставить себя рядом с великим ученым".

Тем более что в самом начале доклада он развернул перед собравшимися панораму предстоящих грандиозных дел, которые еще только предстояло осуществить.

- В ближайшее время с научными целями в СССР и США будут произведены первые пробные пуски искусственных спутников Земли. Советские ученые работают над многими новыми проблемами ракетной техники, например, над проблемой посылки ракеты на Луну и облета Луны, над проблемой полета человека на ракете, над вопросами глубокого проникновения и исследования космического пространства...

Зал на это не отреагировал. Большинство посчитали сказанное далеким будущим, если не фантазией.

На пути домой Мария Николаевна и Сергей Павлович сели рядом, а Нина Ивановна с шофером.

Вначале ехали молча. Москва сверкала огнями, сотни машин, мчащихся по обеим сторонам улицы, создавали впечатление двух текущих навстречу друг другу многоцветных рек.

Первой заговорила Мария Николаевна. Расчувствовавшись, она взяла руку Сергея Павловича.

- Я счастлива, что дожила до твоего возвышения...

- Что бы я мог достичь без тебя, без твоей помощи в трудные дни... Спасибо тебе за все... И тебе, и Григорию Михайловичу.

- Поедемте к нам, Мария Николаевна, посидим, поговорим, - предложила Нина Ивановна.

- Спасибо, Нина. Время позднее. Да и устала я. Мне ведь скоро семьдесят. Время как летит!?

Попросив шофера завернуть на Октябрьскую, где по- прежнему жили мать и отчим, Сергей Павлович спросил:

- Как тебе мой доклад, мама?

- Не обижайся. Я, грешным делом, слушала тебя невнимательно. Ты говорил, а я мысленно перечитала книгу твоей жизни от рождения до появления на этой трибуне, - печально улыбнулась. - Сколько пережито.

- Вот тебе и раз, не слушала. Жаль, - огорчился Королев. - Ну, что же делать, - и достал из папки, где лежал доклад, газету "Правда". - Тут помещена моя статья о Циолковском. Сокращенный вариант доклада. Почитай на досуге...

Ночью 19 сентября С. П. Королев и другие главные конструкторы отбыли на полигон. Все знали: в интересах экономии времени полеты на Байконур совершались ночью. "День - для работы, ночь - для сна", - обычно шутил Главный.

Перед тем как подняться в самолет, Королев позвонил в ОКБ Д. И. Козлову, ведущему конструктору по Р-7, и напомнил:

- Дмитрий Ильич! Днюй и ночуй на заводе. Следующая машина нам нужна строго по плану - день в день.

Едва С. П. Королев ступил на землю полигона, как сразу включился в работу. В сопровождении группы специалистов Конструкторского бюро и руководителей полигона отправился в монтажно-испытательный корпус. Предъявив вахтеру пропуск, вошел в помещение. Двухступенчатая межконтинентальная баллистическая ракета Р-7, превращенная в первый в истории космический ракетоноситель, покоилась на ложементах транспортно-установочного агрегата. Сергей Павлович один обошел ракету, остановился возле того места, где вскоре должен быть присоединен ПС-1. Сергей Павлович надеялся встретить тут знакомого инженера, но его не оказалось. Новый специалист, не зная Главного в лицо, увидев подошедшего, да еще без халата, заметил:

- Не люблю, когда смотрят под руку. Вам что?

- Да так! - опешил Королев.

- Тогда, извините, на экскурсию потом, - и, повернувшись спиной, продолжал работу.

Сергей Павлович вернулся к ожидавшим его специалистам, спросил у руководителя стартовой команды А. И. Носова:

- А почему нет, Александр Иванович, на месте прежнего инженера? Болен?

- Уехал! - и, заметив в глазах Королева недоумение, пояснил: - Отслужил свой срок и уехал.

- Какой срок? - вскипел Главный. - При чем тут срок? Мы еще только все начинаем.

Носов объяснил, что инженер-капитан вышел в отставку и уехал на новое место жительства.

- Бросил такую работу? - непонимающе развел руками ученый. - Ну что за люди пошли?! - и неожиданно попросил: - Возьмите мой самолет, пошлите умного человека к нему и скажите: "Королев очень просит вас вернуться". Так и скажите: "очень просит".

Вспомнил о неприятной встрече с незнакомым специалистом, проворчал:

- А кто это такой у вас тут, новенький? Откуда? Как работает? - И, не дождавшись ответа, сам же и дал ему оценку: - Строгий, кажется, деловой.

Подготовка к подъему первой ракетно-космической системы шла строго по графику. Последние дни перед запуском спутника Королев словно летал по главным объектам полигона. Его можно было видеть повсюду: проверял, советовал, горячился, а случалось, и ругался.

Пилюгин застал Королева возле его домика, на скамейке, которую называл "раздумной". От королевского жилья до монтажно-испытательного корпуса, где проводились комплексные испытания спутника, всего с полкилометра, и Николай Алексеевич предложил Сергею Павловичу пойти пешком. Где-то па полпути к МИКу Королев внезапно остановился, будто дорогу ему перебежала черная кошка.

- Взгляни-ка, Николай, на этот грузовичок, иронически проронил Главный и тут же помрачнел. - Не к добру.

Пилюгин посмотрел на машину. С портрета на лобовом стекле на них смотрел многозначительно, как живой, сам Берия.

- Из тех! Сколько он специально выпустил на волю. Чтут "дорогого" покойничка, - пробурчал Пилюгин.

- Невероятны повороты судьбы, - с горькой усмешкой ответил Королев. - Разве могло взбрести мне в голову! Я, бывший "зек", буду сидеть лицом к лицу с этим палачом, да еще в его кабинете?

Николай Алексеевич промолчал. Он на всю жизнь запомнил вызов на совещание к Берии, который по заданию Сталина курировал атомное и ракетное дело. В тот день всемогущий член Политбюро в начале беседы являл собой саму учтивость, но в середине ее не выдержал и уже не говорил, а рычал, требуя от специалистов сдать ракету на вооружение армии ранее возможных сроков.

- Любил Берия поучать нас, грешных, - вспоминал Королев сороковые годы. - Лаврентий пытался учить уму-разуму даже Курчатова. Великого ученого с мировым именем. Наглец!

- Признаюсь, мы тогда поразились твоей смелости. Не каждый бы решился, как ты, отстаивать срок в три года. Я - побоялся.

- Некуда было деться, Николай, - печально улыбнулся Королев. - Представь себе, что мы согласились с требованием Берии, а потом сорвали бы сроки? И шагать- шагать бы нам с тобой босичком по шпалам до самой Колымы.

- Что верно, то верно. Спасибо маршалу Жукову, он крепко поддержал нас в те годы.

Предъявив пропуска солдату, накинув на плечи белые халаты, ученые вошли в МИК и разошлись каждый по своим делам.

...На бархатном ложе, поблескивая зеркальной поверхностью, лежал шар диаметром 58 сантиметров с четырьмя антеннами длиной в 2,4 и 2,9 метра.

...В последний день перед стыковкой спутника к ракете решили еще раз проверить его систему питания. Техник подключил вольтметр, стрелка недвижима. Еще раз. Стрелка недвижима. К технику кинулся Олег Генрихович Ивановский, заместитель ведущего конструктора по спутнику. Сам подключил вольтметр. Напряжение - нуль! Что же произошло? Аккумуляторная батарея - устройство невесть какое сложное. Где-где, а уж здесь никак не ожидали недоразумений. Лицо инженера вспыхнуло.

Королев шагнул вперед и сразу оценил ситуацию.

- Вскройте, - еле сдерживаясь, не разжимая зубов, выдавил из себя Королев.

Монтажники быстро вскрыли спутник. Развернули блестящие полированные "полуоболочки", достали батарею. Все увидели несколько проводов, оторвавшихся из- за плохой пайки.

- Откуда такая небрежность? Я вас спрашиваю? - обрушился Королев на всех. - Вот из-за этакой расхлябанности наш спутник в космосе остался бы нем как рыба. Десятки людей думали, как сделать, чтобы голос спутника услышал весь мир. А вы?! Уволить! Домой, по шпалам, пешком! - почти кричал Королев. Потом немного успокоился. - Такое дело делаем, а вы? Работнички! - и быстрым шагом вышел из помещения.

Провода тут же заменили, все надежно припаяли и батарею водрузили на место. Подана команда, и спутник заговорил: бип, бип, бип. Вскоре его перевезли в монтажный зал к ракете-носителю, пристыковали и закрыли специальным обтекателем, чтобы не повредить рукотворное "небесное тело" во время прохождения плотных слоев атмосферы.

...3 октября утром у монтажно-испытательного корпуса собрались ученые, конструкторы, члены Государственной комиссии во главе с В. М. Рябиковым, все, кто в этот день связан со стартом... Ждали вывоза двухступенчатой ракетно-космической системы "Спутник" на стартовую площадку.

Открылись металлические ворота. Тепловоз как бы вытолкнул размещенную на специальной платформе ракету. С. П. Королев, устанавливая новую традицию, снял шляпу. Его примеру высокой уважительности к труду, создавшему это чудо техники, последовали и другие. Королев несколько шагов прошел за ракетой, остановился и по старому русскому обычаю пожелал: "Ну, с богом!"

Последние часы перед пуском вечером нового дня оказались самыми трудными. С одной стороны, всем хотелось быстрее, а с другой понимали - не тот случай, чтобы торопиться С. П. Королев в эти часы предельно собран. Его фигура в лучах прожекторов, которыми в ту ночь освещалась стартовая площадка и сама ракета, казавшаяся каким-то фантастическим сооружением, появлялась то тут, то там. Около девятнадцати он уже в который раз зашел на командный пункт и молча посмотрел па присутствовавших там специалистов.

- Все идет по графику, - успокаивая Главного, доложил А. И. Носов, - не волнуйтесь.

- Лучше, чем ожидал, - добавил Л. А. Воскресенский.

До начала космической эры остались считанные часы. Что ожидало Королева и его соратников? Будет ли 4 октября тем победным днем, о котором мечтал он многие годы? Небо в ту ночь, усеянное звездами, казалось, стало ближе к Земле. И все, кто присутствовал на стартовой площадке, невольно заглядывали в него. Что думал Сергей Павлович, глядя в темное небо, мерцающее мириадами близких и далеких звезд? Может, вспомнились слова Константина Эдуардовича Циолковского: "Первый великий шаг человечества состоит в том, чтобы вылететь за атмосферу и сделаться спутником Земли", а может, его тревожила другая, неприятная мысль: "А если неудача, если в счет не взяты какие-то непредвиденные обстоятельства, может, и пустяковые, как недавно с сигналами спутника?"

За полтора часа до запуска ракеты-носителя С. П. Королев заметил на площадке ведущего конструктора по спутнику М. С. Хомякова, подошел к нему:

- Прошу вас, Михаил Степанович, подняться, - он рукой показал на ракету. - Проверьте в переходном отсеке систему разделения. Как бы не подвела. И еще раз проконтролируйте люки. Доложите мне по шлемофонной связи.

У Королева выработалось твердое правило: "Лучше десять раз проверить, чем один раз забыть".

Тут Сергей Павлович увидел инженера, за которым посылал самолет. Специалист вернулся на полигон тем же рейсом. Королев подошел к нему.

- Уже работаете? Ну вот и хорошо. Спасибо, что вернулись. Не люблю менять людей, к которым привык и которым доверяю. Извините, что сорвал вас с новой работы.

- Вам спасибо, Сергей Павлович. Счастлив, что вернулся к любимому делу. Через неделю приедет семья.

- Как с квартирой, зарплатой? Это я проверю сам. Еще раз спасибо вам, - и, пожав руку инженеру, направился к группе главных конструкторов, стоявших в стороне и ожидавших его. Все вместе пошли на заключительное заседание Государственной комиссии. До начала эксперимента оставался час с небольшим.

Слово предоставили С. П. Королеву. Все ждали подробного доклада.

Главный поднялся из-за стола медленнее обычного. Осмотрелся вокруг. И, словно желая получить поддержку, взглянул на Пилюгина, тот молча, одними глазами сказал: "Давай", потом па Глушко, задержал взгляд на маршале Неделине, который не отвел глаз, смотрел по- доброму, открыто, ожидая, что скажет Королев.

- Ракета-носитель и спутник прошли предстартовые испытания. Предлагаю осуществить запуск ракетно-космического комплекса в назначенное время, сегодня, в 22 часа 28 минут по московскому времени, - и сел.

Столь краткое выступление было неожиданно даже для председателя Государственной комиссии. Но он понял: Сергей Павлович хочет избежать ненужных словопрений, уверен в успехе эксперимента.

- Будем голосовать. Кто за предложение товарища Королева? - и первым поднял руку.

Заседание закончилось. Одни специалисты уехали на узел связи, другие - на смотровые площадки. Вскоре на стартовой площадке появился горнист. Ловко вскинув к губам блеснувшую в лучах прожекторов трубу, он заиграл знаменитое армейское: "Слушайте все! Слушайте все!" Звонкое, ликующее "тата-та-та-та" разорвало ночное безмолвие казахстанской степи.

Стартовая площадка опустела. Ракета словно живая "дышала" белым паром. С. П. Королев и Н. А. Пилюгин вошли в пультовую, размещенную в небольшом продолговатом помещении подземного командного бункера. Тут два перископа, хронометры.

Вдоль стен - пульты с тумблерами, рукоятками, кнопками, транспарантами. Возле них - дежурные операторы. Королев и Пилюгин сели за столик, места у перископов заняли Л. А. Воскресенский и руководитель стартовой команды А. И. Носов. Оба они отвечали за пуск ракетно-космической системы.

С. П. Королев снял трубку.

- Королев... Москву... Через полчаса начинаем. Время прежнее. Да, сигнал спутника активный... Лучше всякой музыки... Желательно... Вначале короткое сообщение на радио... Спасибо... К черту, к черту...

Вполголоса, словно боясь нарушить торжественность наступающего момента, говорили между собой присутствующие. Когда до выдачи команды на пуск ракеты оставались считанные минуты, Воскресенский повернулся к Сергею Павловичу. Тот молча кивнул головой.

Замерли у пультов операторы. Наступила полная тишина. Весь внимание оператор пуска старший лейтенант Борис Чекунов.

Одна за другой с короткими интервалами идут команды стреляющего полковника Е. И. Осташева. И наконец завершающая:

- Пуск!

Борис Чекунов нажал кнопку "Пуск".

- Двадцать два часа двадцать восемь минут, - резюмирует Николай Алексеевич Пилюгин. - Точно по графику.

Королев встал, сделал шаг, другой, остановился. В подземелье донесся нарастающий ровный гул двигателей ракеты-носителя.

- Отлично идет! - кричит Воскресенский, не отрывая глаз от перископа. - Выброс струй из сопел ровный, мощный.

Набирая скорость, ракета уверенно мчалась ввысь.

- Спасибо, товарищи, - поблагодарил Королев пускающих, операторов. - Ну что же, пора, - и стал подниматься по крутой каменной лестнице вверх, к выходу из бункера. За ним последовали остальные.

Когда Королев вышел из подземелья, в небе еще висел след от мчавшейся ракеты, напоминавший Млечный Путь. Дорожка, проложенная ракетой, казалось, разрезала на две равные части ночной купол неба. На стартовой площадке собрались все, кто нес вахту на командном пункте, в других укрытиях. Нервное возбуждение не ослабевало. Надо ждать, пока ракета не вынесет спутник на орбиту и тот не споет свое "бип". Прохладный ветерок мчался над степью, где-то на горизонте уже появилась узкая полоса зари, отделившая день от ночи. По местному казахстанскому времени - уже 5 октября.

- Есть сигнал, - раздался по открытой связи голос оператора. - Есть. Включаю.

В ту же секунду из динамика над степью полился звонкий, уверенный голос спутника: "бип-бип-бип..."

Все дружно зааплодировали. Кто-то закричал "ура!". Его подхватили остальные. Крепкие рукопожатия, объятия.

Сергей Павлович оглянулся. Келдыш, Глушко, Тихонравов, Бармин, Кузнецов, Рябиков, все здесь, рядом, потом взглянул на Пилюгина. Тот стоял взволнованный, безуспешно пытаясь сделать бумажную коробочку.

- Да брось ты, Николай, свои игрушки, - в сердцах крикнул Королев, вырывая из рук друга листок бумаги. - Послушай, какая музыка.

А над полигоном, который с этих минут по праву стал называться космодромом, по-прежнему звенел торжественный голос спутника, будя народы планеты, возвещая им, что отныне на Земле наступила Космическая эра человечества.

- Музыка! Музыка! - дружески ворчал Пилюгин. - Романтик ты, Сергей. Неисправимый романтик.

- И все-таки музыка, какой мир еще не слышал! Ты знаешь, у меня такое чувство... Будь у меня сейчас в руках скрипка.

- Ты и скрипка! - удивился Воскресенский, стоявший невдалеке.

- В детстве я брал уроки игры на этом чудном инструменте. Но Ойстрах из меня не получился.

- Сергей Павлович! - обратился В. М. Рябиков к Королеву. - Народ собрался. Пойди поблагодари их. Люди почти двое суток без сна.

- Это верно. Пойдемте.

Заговорила Москва: "Московское время 6 часов 1 минута. Передаем сообщение ТАСС:

...Успешным запуском первого созданного человеком спутника Земли вносится крупнейший вклад в сокровищницу мировой науки и культуры".

Казалось, всеобщее ликование невозможно унять. Но вот на импровизированную трибуну поднялся Сергей Павлович Королев. Воцарилась тишина. Он не скрывал своей радости: глаза его блестели, лицо, обычно строгое, светилось.

- Сегодня свершилось то, о чем мечтали лучшие сыны человечества и среди них наш замечательный ученый Константин Эдуардович Циолковский. Он гениально предсказал, что человечество не останется вечно па Земле. Спутник - первое подтверждение его пророчества. Шмурм космоса начался. Мы можем гордиться, что его начала наша Родина.

Большое русское спасибо всем!

Королев не привык почивать на лаврах, да и некогда...

Не прошло и недели после запуска первого спутника, как С. П. Королев собрал в ОКБ узкое совещание по второму спутнику, которому придавал особое значение. Когда все собрались в небольшом зале заседаний, Главный сообщил:

- Мне тут товарищи из ТАСС подобрали кое-какие материалы зарубежной прессы. Послушайте:

"Римский ученый, член академии "Дей Линчен" Бениамино Сегре, узнав о спутнике, сказал: "Как человек и как ученый, я горжусь триумфом человеческого разума, подчеркивающим высокий уровень социалистической науки", - прочитал Сергей Павлович и, повернувшись к Василию Павловичу Мишину, попросил: - Почитайте "Нью-Йорк таймс", пожалуйста.

- "Успех СССР прежде всего показывает, что это - величайший подвиг советской науки и техники, - начал Мишин. - Такой подвиг мог быть совершен лишь страной, располагающей первоклассными условиями в очень широкой области науки и техники".

Сергей Павлович раздал тассовские листы своим коллегам, а сам сел за стол и занялся деловыми бумагами.

- Нет, вы послушайте, товарищи, что пишет Джозеф Каплан, - воскликнул В. П. Глушко. - "Если русские запустили такой спутник - 83,6 килограмма, - значит, они могут поднять и более тяжелый". Этот крупный ученый верно мыслит. Он возглавляет Национальный комитет США по проведению международных геофизических исследований, его мнение уважают. Любопытно, что они скажут, когда мы поднимем сразу полтонны, да еще с первыми космическими путешественниками, - с нескрываемым удовольствием добавил профессор В. В. Парин.

- Пока пресса констатирует лишь факт нашего успеха, не заглядывая в завтра, - оторвавшись от дел, бросил Королев.

- Рано. Дай им прийти в себя, осмыслить, - рассмеялся Глушко.

- Заявление Германа Оберта.

- Немецкого ракетчика. Он жив еще! - удивился Парин.

- Его увезли к себе американцы, вместе с Брауном, - ответил Глушко. - Оберт говорит верные слова: "Решить столь успешно такую сложнейшую задачу, как запуск первого спутника, могла только страна, обладающая огромным научно-техническим потенциалом. Надо было располагать также немалым числом специалистов. И их Советский Союз имел. Я восхищен талантом советских ученых".

- Ну что же, и на этом спасибо. Трезвая оценка. Он - человек, в нашем деле понимающий, - заметил Сергей Павлович.

- А вот еще один остроумный отклик, - оповестил К. Д. Бушуев, заместитель Королева по космическим летательным аппаратам.

- Корреспондент агентства Юнайтед Пресс Майер иронически заметил: "90 процентов разговоров об искусственном спутнике Земли приходилось па долю США.

Как оказалось, 100 процентов дела пришлось на долю СССР".

Все рассмеялись.

- Думаю, что Валентин Петрович прав, - согласился Королев. - Серьезный анализ придет позднее. Сейчас самую глубокую оценку нашим делам дал Фредерик Жолио-Кюри. "Это великая победа человека, которая является поворотным пунктом в истории цивилизации", - а самое главное в пяти следующих словах: "Человек больше не прикован к своей планете".

- Вот это по существу, - за всех сказал молчавший Н. А. Пилюгин.

- Думаю, что о нашем спутнике нам тоже молчать не следует, - посоветовал Королев. - Нам нужно объяснить людям, во имя чего все это делается. Они должны знать, зачем государство тратит деньги на космос. Это очень важно.

- Ты прав, Сергей Павлович, - поддержал М. В. Келдыш. - Очень важно разъяснить научные, народнохозяйственные выгоды, которые даст космос. Пусть подумают геологи, астрономы...

- Медики, биологи, - подсказал В. В. Парин.

- И нашим философам следует поразмыслить над общественными проблемами, которые неизбежно возникнут в связи с изучением, а тем более с освоением космического пространства. Нельзя жить, не думая о завтрашнем дне, - продолжил Королев мысль Мстислава Всеволодовича.

- Да. Есть о чем поразмыслить, - согласился Келдыш. - Глобальная проблема - осваивать планеты и создавать внеземное производство. Но это все-таки одна сторона дела. Есть и другая... Вот что я думаю, друзья! Настанет день, когда мы сможем сравнить результаты наблюдения Солнца наземными службами с теми сведениями, что передадут нам спутники. Мы сможем понять процессы, происходящие на Солнце, их влияние на состояние ионосферы и все живое на Земле.

- Согласен. Согласен, - откликнулся Сергей Павлович. - Мы тогда сможем предсказывать погоду, помогать лечить болезни. Ведь несомненно, что состояние Солнца оказывает влияние на все земное, а значит, и на человека. Вспомним труды Чижевского "Земное эхо солнечных бурь". Вспышки на Солнце - бич для людей, страдающих заболеванием сердечно-сосудистой системы...

- Я - математик, - ответил Келдыш.

- Я - конструктор. И тем не менее знаю, что на страже здоровья человека стоят математика и биология, химия и физика. Нам еще медицина спасибо скажет, - заверил Королев.

В эту минуту в зал вошел плотный смуглолицый человек с венцом седых волос, очертивших круглую лысину.

- А вот и Сисакян, - протянул руку Королев. - Только что говорили о медицине, Норайр Мартиросович.

- О медицине? Интересно! - удивился Сисакян, известный биохимик, разрабатывающий проблемы космической биологии.

- Да вот Сергей Павлович считает, что изучение космоса поможет медикам, - сказал В. П. Глушко.

- Сергей Павлович, пожалуй, прав. Но это далекое будущее. Меня пока волнует другое. Полет собаки по орбите. Он даст ответ на многие вопросы, на очень многие, - многозначительно заметил Сисакян. - Полет животного ответит на такой кардинальный вопрос, как влияет длительная невесомость на живой организм. Мне лично кажется, что мы можем встретиться с некоторыми явлениями расстройства координации движений и кровообращения. Вы знаете, я об этом не раз говорил.

- Ну вот, Норайр Мартиросович из мира фантастики решительно вернул нас на Землю, - уже серьезно сказал Королев. - Это только ваше мнение?

- Нет, его разделяют и другие специалисты. Но это не все. Мы хотим проверить влияние на организм животного воздействия первичного космического излучения. В лабораторных условиях это нам не удается.

- Не скрою, и я возлагаю большие надежды на полет собаки, - задумчиво проговорил Королев. - Исключительно большие. Одно дело - полет на геофизической ракете, другое - по орбите. Она - первый живой разведчик космоса. И если все будет нормально, то следующий шаг может сделать и человек. Сейчас узнаем, как идут дела у "путешественника". - Главный снял трубку, набрал номер. - Добрый день. Яздовского, пожалуйста. Извините, Владимир Иванович, не узнал. Быть богатым. Да. Королев. Как идут тренировки собаки? Перегрузки переносит удовлетворительно? А вибрации? Как ей нравится система жизнеобеспечения? Хотите улучшить рацион питания? Пожалуйста, только в пределах предусмотренного веса. Помните, каждый грамм сейчас на учете. Спасибо. До свидания.?

Королев положил трубку и окинул довольным взглядом присутствующих:

- Побольше бы таких, как Яздовский. Смелый экспериментатор, прекрасный организатор и бесконечно предан идее полета человека в космос.

- Кажется, все собрались, Сергей Павлович. Может, перейдем к спутнику? - заметил Пилюгин.

В кабинет вошел помощник Королева.

- Извините, Сергей Павлович. Еще одна информация из заграницы.

- Спасибо. Шелуху разную не собирайте. Отнесите в кабинет. Только самое важное.

Помощник вышел. Сергей Павлович обратился к Ивановскому:

- Самую суть, Олег Генрихович.

- Все работы по второму спутнику идут точно по графику. Отступлений от проекта нет, - доложил конструктор. - Установка приборов для изучения Солнца в ультрафиолетовой и рентгеновской областях спектра на борту спутника закончена. Цилиндрическая кабина для подопытного животного выдержана в строгих размерах: длина восемьдесят сантиметров, а диаметр - шестьдесят четыре. За пределы предусмотренного веса также не вышли. Общая масса - животное, аппаратура, источники тока - порядка полутонны. Сейчас мы вместе с конструкторами и медиками еще и еще раз испытываем все системы жизнеобеспечения. Думаю, что в конце октября спутник и "пассажира" - собаку можно вывозить на космодром.

...Время приближалось к шестнадцати. Крупный осенний дождь застучал в единственное окно небольшого кабинета Королева. Стало темно. Сергей Павлович включил настольную лампу и тут обратил внимание на листки бумаги, принесенные помощником во время совещания. Придвинул их к себе. Достал очки, круглые, в золотистой оправе, протер их кусочком замши и стал читать. Недочитав и половины, взорвался:

- Вот сволочи! - и, скомкав бумагу, хотел было выбросить ее, но передумал. Расправив, еще раз прочитал: "Советский спутник поднялся в космос на плечах немецких ракетчиков". "Ишь ты, что придумали, - возмутился Королев. - Увезли к себе в США несколько вагонов готовых "Фау", всю техническую документацию. Прохвосты! Другого слова нет. Прихватили большие сотни специалистов вместе с Брауном... Прохвосты. Не могут смириться с мыслью, что мы первые. Ну, ничего, мы им еще покажем. Заставим понять, что мы впереди всех в освоении космоса":" Прохвосты. Как будто заявление Оберта не читали".

Сергей Павлович так разволновался, что почувствовал боль в сердце, поискал в карманах валидол и не нашел. Нажал кнопку, вызвал секретаря. Встретил ее просьбой:

- Антонина Алексеевна, у вас найдется валидол?

- Что с вами, Сергей Павлович, может, вызвать врача?

- Нет! Не надо!

Положив таблетку под язык, немного успокоился.

- Вот эту бумагу прошу, Антонина Алексеевна, дать почитать всем моим заместителям, начальникам отделов и вернуть мне. Если можно, стакан чая, покрепче.

- Хорошо, Сергей Павлович.

Принеся стакан чая и поставив его на стол, Антонина Алексеевна заметила, что Сергей Павлович уже обрел хорошее настроение, передала ему листок бумаги, сообщив: "Тут стихи Толи Щербакова, которые вы просили".

- Ну-ка, ну-ка! - оживился Королев. - Давайте почитаем, что пишет наш антенщик, - и стал читать вслух: - "Скоро запуск! Мы твердо верим, в цех входя в пятьдесят седьмом. Этот год мне забыть едва ли, сколько яркого было в нем". А ведь совсем неплохо. Каждый от себя вправе сказать эти строки. - И повторил: - "Этот год мне забыть едва ли, сколько яркого было в нем".