Глава вторая

В конце октября 1957 года С. П. Королев выехал на космодром. Начался завершающий этап подготовки к запуску второго искусственного спутника Земли. Он весил ровно в шесть раз больше космического первенца. На его борту разместилась кабина для путешествия в ней собаки по кличке Лайка. Предшественницы ее уже совершали "прыжки" в космос на высоту 200 километров и оказали большую услугу ученым и исследователям космоса. Но не было данных о том, как поведут себя живые существа в длительной невесомости. Это был вопрос вопросов. От решения его зависело - быть в ближайшие годы пилотируемому полету в космическое пространство или нет. Поиском ответа по просьбе Королева несколько лет занималась группа ученых, представлявших различные направления формировавшейся космической биологии и медицины: О. Г. Газенко (физиология), А. М. Гении (гигиена), Е. М. Юганов (вестибулярный аппарат),

A. Р. Котовская (перегрузки), А. А. Гюрджиян (радиация) и другие.

Лайка должна помочь выбрать правильный путь. Сергей Павлович не раз заходил в институт, где готовили к полету собаку. Снова и снова требовал от специалистов проверки всех систем жизнеобеспечения животного и каждый раз спрашивал:

- Надежны ли средства радиотелеметрии? Мы должны знать все о состоянии Лайки на всех этапах полета и особенно в условиях невесомости. Достаточно ли хорошо она подготовлена?

- Не волнуйтесь, Сергей Павлович, - убеждал Королева О. Г. Газенко, руководивший подготовкой первой путешественницы в космос. - Она наилучший экземпляр из всех, что мы имеем. Думается, она оправдает наши надежды.

Утром 3 ноября 1957 года состоялся старт второго спутника. Наблюдения за Лайкой продолжались полные семь суток.

После завершения полета физиолог доложил B. П. Королеву о его итогах.

- Перегрузки на долю Лайки выпали значительные. Сердце сокращалось 260 раз в минуту. Анализ электрокардиограммы не показал существенных изменений в сердечной мышце, хотя частота сокращений превышала исходные данные в четыре и более раз. Полет от старта до выхода на орбиту животное перенесло, скажем, неплохо.

- Значит, "неплохо", - повторил Королев. - А как собачка отнеслась к невесомости, Олег Георгиевич?

- Сейчас трудно сделать окончательный вывод. Тем не менее на протяжении всего полета в организме животного не наблюдалось стойких патологических изменений.

И пульс, и частота дыхания пришли вскоре в норму. Лайка вела себя спокойно. Ела, пила, все как на Земле. Это пока главный итог: животное жило, дышало, билось его сердце, функционировал мозг.

- Вы сказали "пока"? Как надо понимать это "пока"? - уточнил Королев.

- Чтобы сделать серьезный научный вывод, одного такого эксперимента недостаточно. Нужна серия. И, кроме того, желательно возвратить животное на Землю. Мы получили данные о полете на высоте 1600 километров. Только тщательное обследование и последующие наблюдения за животными дадут нужный ответ.

- Да, это так. Жаль собачонку, такая была ласковая и доверчивая, - пожалел Королев. - Надо бы ей установить памятник, как это сделал Иван Петрович Павлов в Колтушах.

- Справедливо, Сергей Павлович. Благодаря Лайке мы располагаем сейчас весьма ценными данными о воздействии длительной невесомости на живей организм, - оценил полет собаки Владимир Иванович Яздовский. - Вполне можно считать эксперимент с Лайкой днем рождения космической медицины и биологии, - резюмировал он.

- Да, Владимир Иванович, а какова судьба Зиба? - посмеиваясь, вспомнил Королев случай с бегством подопытной собаки. - Она вас тогда крепко выручила.

- Зиба взял себе академик Благонравов. Не нарадуется: собака умна, послушна.

- Повезло Анатолию Аркадьевичу, какую собаку заполучил. Ни у кого в мире такого пса нет. Космический. - И, пожав руку ученым, Королев ушел, явно довольный итогами закончившегося эксперимента.

30 декабря 1957 года - памятная дата в жизни С. П. Королева, многих его сотрудников и соратников. В этот день, накануне Нового года, ученым, конструкторам, рабочим в Свердловском зале Кремля вручили ордена и медали за создание и успешный запуск искусственных спутников Земли. Сергей Павлович в числе других получил Ленинскую премию.

- Позвольте мне принести глубокую благодарность Родине, Коммунистической партии и правительству за высокую награду, - волнуясь, начал свое выступление Сергей Павлович. - Дерзновенная мечта человечества о проникновении в космическое пространство осуществлена. В это крупнейшее достижение современности вложен созидательный труд многих поколений советских людей, создавших нужную промышленность, энергетику, развивших науку и культуру в нашей стране. Нам выпало великое счастье трудиться в одной из самых увлекательных и новых областей современной науки и техники. Вместе с тем на всех нас лежит огромная ответственность перед нашей Родиной за успешное развитие и продолжение начатых работ. Мы будем стараться решать дальнейшие задачи исследования околоземного пространства, окружающей пас Вселенной, стремиться создать ракеты, способные донести автоматы и человека до ближайших к нам планет.

Этот день Сергей Павлович вспоминал часто - день своего жизненного триумфа: "Нет, не напрасно все эти годы жил, боролся, терпел, ошибался, но не согнулся и остался честен перед самим собой. Хорошо, что летал на планерах и самолетах, запускал первые ракеты... Все не зря. И это главное. Спутники летают. И ракеты, каких еще не было. Его так непросто родившуюся "пятерку" на параде в Октябрьские праздники показали. Видел лица иностранных военных атташе. Удивили мы их. А что бы они сказали о "семерке"? Ай да мы! И уж в обиду себя не дадим! Весь мир только об этом и говорит. А наш самый тяжелый третий спутник - первая в мире подлинно научная станция... Одна ее исследовательская аппаратура весит почти тонну. Месяцев через пять мы ее поднимем..."

Спутники Земли, открывшие космическую эру человечества, - лишь пролог на пути в освоении космоса. И путь этот бесконечен, как сама Вселенная. Академия наук СССР приняла долгосрочную программу изучения и освоения космоса, предложенную С. П. Королевым и М. К. Тихонравовым, другими учеными и одобренную М. В. Келдышем. В этой программе два основных направления: исследование межпланетного пространства, Луны, Венеры и Марса при помощи автоматических аппаратов и исследование и освоение околоземного пространства как автоматическими спутниками Земли, так и экипажами космических кораблей.

- Надо собирать специалистов из смежных с космонавтикой областей, - посоветовал Королев Келдышу. - Без них мы мало что сумеем. Только общими усилиями сможем выработать конкретные решения намеченной программы, сделать успешными и полезными наши предстоящие эксперименты за пределами Земли.

Ученые собрались в назначенный день. Открывая совещание, Сергей Павлович как-то очень буднично, как будто речь шла о чем-то совсем обычном, сказал;

- У нас такие задачи: послать на Луну автоматическую станцию, затем другая совершит ее облет, при этом желательно, чтобы она сделала несколько снимков обратной стороны лунной поверхности. Венцом всему должна стать мягкая посадка летательного аппарата на лунную твердь и фотографирование ее пейзажа...

Сказанное Королевым ошеломило ученых, они встретили его слова с некоторым недоверием, забросали вопросами, порой и ехидными:

- Смело, смело!

- Фантастика! Сфотографировать невидимую сторону Луны?!

- Да где у нас ракеты... нужна вторая космическая скорость?

- А вообще все это очень заманчиво. Нужна мощнейшая и точнейшая фототехника.

- Взглянуть на небесные тела без помех земной атмосферы? Чудо.

Сергей Павлович смотрел па маститых ученых, авторов многих трудов по исследованию Луны и планет, и внутренне улыбался. Выслушав все вопросы, Королев хотел было кратко ответить на них, но его опередил директор Крымской астрофизической лаборатории Андрей Борисович Северный.

- Дорогие коллеги! Мне кажется, если Королев пригласил нас к себе, значит, у него есть возможность достичь Луны. Вопрос в другом. Нам, специалистам в своей области, следует подсказать, какие приборы целесообразнее послать, что исследовать, скажем, на Луне.

- Вот именно, - поддержал Северного директор Бюраканской астрофизической обсерватории астрофизик В. А. Амбарцумян. - Представьте, что удастся со временем установить на Луне мощный телескоп или послать в глубины Вселенной научную станцию! Мы сможем приблизиться тогда к пониманию законов образования и строения звезд, физики газовых и пылевых туманностей. - И, обратившись к Королеву, спросил: - Сергей Павлович, имеется ли возможность оснастить станцию научной аппаратурой, способной произвести нужные исследования и передать полученные сведения на Землю?

- Такая возможность есть, Виктор Амазаспович. Все зависит от вас. Конструируйте приборы, а место для них на борту межпланетных станций мы найдем.

Уверенность, с какой Королев говорил о возможностях ракетно-космической техники, покорила ученых. Начался деловой разговор, ради которого и замышлялась эта встреча.

Выступали астрофизики, геохимики, медики, представители других наук. Все они обещали Главному всевозможную поддержку.

- Дайте нам, Сергей Павлович, хотя бы щепотку лунной породы, - попросил известный геохимик, руководитель Института геохимии и аналитической химии А. П. Виноградов, - и мы "перевернем" всю Вселенную...

- Всем большое спасибо за внимание, - сказал, завершая встречу Королев. - Как говорил один из моих учителей - Фридрих Цандер, - "будем сообща трудиться на пользу всему человечеству".

Состоялась еще не одна встреча с учеными, прежде чем программа изучения Луны и планет обрела конкретные очертания.

В ОКБ Королева, под его личным руководством, в то время на базе носителя "Спутник" создавалась трехступенчатая ракета-носитель "Восток", которая могла бы развивать вторую космическую скорость - 11 тысяч метров в секунду, - необходимую для достижения Луны, или же выносить на околоземную орбиту полезные массы свыше четырех с половиной тонн.

Поэтому одновременно с лунной программой в ОКБ Королева уже велась интенсивная работа в другом направлении - организации первого пилотируемого полета. Пожалуй, практически все началось 15 февраля 1958 года. Как всегда, в этот день Главный конструктор появился в ОКБ в восемь тридцать утра. Поздоровавшись с секретаршей, которая приходила на десять минут раньше, Сергей Павлович предупредил:

- Придет Михаил Клавдиевич. Мы часок с ним поработаем.

Секретарь знала: в этом случае ни с кем Сергея Павловича по телефону не соединять, посетителей просить зайти через час.

В девять появился Тихонравов. Войдя в приемную, раскланялся, снял зимнее пальто и шапку и повесил их в углу на круглую вешалку.

- Вас ждут, Михаил Клавдиевич.

Пройдя зал заседаний, Тихонравов открыл дверь и оказался в знакомом ему маленьком рабочем кабинете. Сергей Павлович вышел навстречу и пригласил профессора сесть. Наблюдательный Тихонравов, знающий Сергей Павловича более четверти века, удивился: в таком прекрасном расположении духа он давно его не видел.

- Как здоровье Ольги Константиновны? - спросил Главный.

- Спасибо, забот хватает.

- Мне кто-то говорил, что ваша коллекция насекомых уже не любительская, а научная.

- Пожалуй, что так. Дочь ею увлеклась.

- Михаил Клавдиевич! - перешел к цели встречи Главный. - Мы часто говорим "космос", "полет". А что такое космическое пространство? Какой полет следует считать космическим? Точного определения нет. Каковы его характерные особенности? В чем принципиальное отличие внеземного полета от всех известных видов?

- Сергей Павлович! - Тихонравов удивленно развел руками. - Это чисто формальная, я бы даже сказал юридическая сторона, я как-то не занимался вплотную. Вы меня застали врасплох.

Королев достал из стола несколько листков бумаги, в них даны были определения, что такое космический полет, сделанные по просьбе Королева рядом сотрудников КБ.

- Вы обошли меня, - с обидой сказал Тихонравов, полистав странички.

- Нет, приберег вас для окончательного решения. Я всегда ценил и ценю ваши теоретические размышления. Решил и себя попробовать в этом плане. - Достав еще несколько листов бумаги, передал их собеседнику.

- "Что такое космический полет?" - прочитал Тихонравов заголовок заметок Королева. - Любопытно!

"Под космическим пространством, - читал Тихонравов, - понимается пространство, окружающее Землю, начиная с тех высот, где даже при очень больших скоростях движения остатки атмосферы не могут использоваться для поддержания полета".

- Согласен, - сказал сам себе Тихонравов и с нескрываемым интересом стал читать дальше. "Одним из признаков, определяющих космический полет, является движение летательного аппарата в пространстве выше плотных слоев атмосферы, вне земного влияния ее. Напротив, всякий полет в плотных слоях атмосферы является приземным полетом. Космический полет переходит в приземный, например, при возвращении летательного аппарата".

- Но всякий ли выход в космос есть полет?

- Справедливый вопрос, Михаил Клавдиевич. На мой взгляд, только такой, который совершается вокруг Земли, в течение не менее одного оборота.

- А если вертикальный полет?

Сергей Павлович задумался. Тихонравов стал читать заметки дальше. Дочитал до конца.

- А где же окончание?

- Пока в уме. Оттачиваю формулировки. Наверное, это будет так: космическим полетом называется полет летательного аппарата со скоростью движения не меньше первой космической, выше плотных слоев атмосферы в течение достаточно длительного времени. При этом происходит потеря состояния естественной земной весомости.

- В целом приемлемо. Но я бы добавил, что полет предусматривает посадку на Землю.

- Только на Землю? - не согласился Королев. - А Луна, планеты? - собрав все написанное в стопку, отложил в сторону. - Этот разговор я затеял вот ради чего. Вы помните тот мартовский день 1934 года, когда мы неожиданно размечтались с вами и повели разговор о пилотируемом космическом аппарате, его системах?

- Помню, Сергей Павлович, конечно же, помню, - с волнением в голосе ответил Тихонравов, почувствовав всем сердцем и разумом, к чему клонит Главный.

- Пора! Подбирайте людей, думайте. Нужен пилотируемый спутник. Советский человек должен первым подняться в космос и пройти в нем никем еще не хоженные пути-дороги. Может, сделаем так: будем создавать две группы - одна пусть проработает полет баллистический, другая - орбитальный. Пожалуй, так. Знаете, раньше я поддерживал ваш проект полета человека на одноступенчатой высотной ракете. Но теперь при наличии "семерки" можно обойтись без "прыжка" в космос. Обдумываю два этапа: баллистический и орбитальный. И знаете, Михаил Клавдиевич, давайте попробуем хотя бы в общих чертах обговорить основные положения для проектирования пилотируемого аппарата...

Тихонравов вышел от Главного конструктора вдохновленный доверием. Шел к себе в отдел и думал: "Итак, надо построить небывалый в истории пилотируемый спутник, которому плавать в безмерном "океане", где нет берегов и сопротивления среды, нет там и буйных ветров, опасных отмелей, подводных рифов. Но в недавно открытом внеземном океане экипажи подстерегают иные опасности: глубокий вакуум, непривычная для земных организмов невесомость, не ослабленная земной атмосферой солнечная и космическая радиация. Аппарат должен иметь энергетику для движения, системы управления, капитанский пульт, каюты для экипажа, надежнейшие системы жизнеобеспечения. То есть сходство между океанским и космическим аппаратами налицо.

Но есть одно важнейшее различие. Первые спутники для космоплавания не могут перемещаться по воле капитана. Из гавани - со стартовой площадки - их выведет в космос мощная ракета-носитель. Разогнав до космической скорости и задав им направление полета, сама ракета прекратит существование. Спутник, не испытывая сопротивления атмосферы, уже по инерции продолжит свое движение вокруг планеты по заданному курсу в соответствии с законами небесной механики со скоростью восемь километров в секунду. Находясь во власти земного притяжения, он начнет описывать замкнутую траекторию вокруг Земли, сопровождая нашу обитель в ее извечном движении вокруг Солнца, становясь искусственным небесным телом. "Таким образом, космический рейс можно разделить на три главных этапа, - рассуждал про себя Тихонравов, - выведение объекта на орбиту, полет по орбите в течение заданного времени, возвращение на Землю".

По дороге в свой кабинет М. К. Тихонравов встретил инженера Константина Феоктистова, которого считал одним из самых талантливых учеников и сотрудников.

- Константин Петрович, я только что от Главного! Нашему отделу наконец поручена разработка пилотируемых спутников. Вам бы, Константин Петрович, я хотел поручить проектирование спутника для орбитального полета. Николай Потапович Белов, думаю, не откажется заняться другим - для эксперимента по баллистической траектории...

Неделю спустя Сергей Павлович пригласил к себе М. К. Тихонравова, сотрудников его отдела и своего заместителя по космическим аппаратам К. Д. Бушуева. Беседу начал с того, что назвал пилотируемый спутник - кораблем. Это было слишком приземленное и показалось... присутствующим не соответствующим своему космическому назначению. Проектировщики уже придумали ему название "Космолет", "Звездолет". Королев, заметив на лицах специалистов недоумение и даже разочарование, объяснил:

- А почему не корабль? Циолковский называл космические полеты космоплаванием. Плаванием. Корабли плавают по просторам рек, морей, океанов, опираясь на водную массу. Воздушные корабли плавают над землей, опираясь на атмосферу. Нашему кораблю предстоит плавать в безопорном пространстве. Кстати, именно это условие накладывает свой отпечаток на то, каким ему быть. С чем можно сравнить будущий космический корабль? - Королев взглянул на собравшихся.

После долгого молчания раздался неуверенный голос.

- Может, с подводной лодкой?

- Верно, верно, - подхватил Королев. - Вдумайтесь. Есть много общего между пилотируемым кораблем и подводным кораблем. Прежде всего - это деятельность людей в замкнутом пространстве, в искусственно созданных условиях жизни.

Королев не случайно начал этот разговор, так сказать, издалека. В него включились многие присутствующие - соглашались и не соглашались с Главным. В конце концов все сошлись на том, что название "корабль" - самое подходящее. Сергей Павлович обратил внимание еще на одну деталь: земные корабли - водные и воздушные - имеют возможность широкого маневра, космический в общем будет привязан к заданной орбите - и потому уточнил:

- Будем называть наш корабль - корабль-спутник. Так точнее, - выдержав паузу, Королев вернулся к самой сути обсуждаемого вопроса. - Мы с Михаилом Клавдиевичем примерно оговорили основные положения для разработки пилотируемого корабля-спутника.

Во-первых, надежность управления спутником с Земли. Пока нет твердой уверенности, как поведет себя человек в невесомости. А если он не сможет выполнять обязанности пилота?

Во-вторых, четкая ориентация спутника в космическом пространстве, определение средств для торможения в момент схода его с орбиты на траекторию спуска к Земле.

И, наконец, третье положение: обеспечение безопасности для корабля и человека в нем при возвращении на Землю. Данные говорят о том, что во время прохождения кораблем плотных слоев атмосферы на него будут воздействовать весьма высокие температуры.

Подробно охарактеризовав названные положения для конструирования первого в мире космического корабля, Сергей Павлович особо выделил:

- Есть одно непреложное требование - уникальный пилотируемый летательный аппарат должен впитать в себя все достижения современной науки и техники. И, пожалуйста, не изобретайте "колес", внимательно перечитайте труды Юрия Васильевича Кондратюка и Фридриха Артуровича Цандера. В них каждая строка полезна нам.

Бушуев, Тихонравов и Феоктистов недоуменно переглянулись. Они уже подготовили перечень НИИ и других организаций, которые могли бы быть полезны им при разработке проекта космического корабля, но не успели показать его Королеву.

- Так вот, друзья! Посмотрите, где что можно взять для нашего корабля-спутника из опыта авиации, подводного кораблестроения. Надо побывать у тех, кто занимается проблемами жизнеобеспечения: скафандры, другие системы... Одним словом, подумайте. "Колеса", конечно, понадобятся, - рассмеялся в конце беседы Королев. - Но только там, где без них не обойтись. Таким "колесом", если правду сказать, я считаю саму компоновку корабля...

После совещания, усталый, Сергей Павлович поехал домой. Заботливая Нина Ивановна ждала его с горячим ужином.

- Устал, Сережа?

- Не волнуйся, как обычно. Сегодня был важный и интересный день. Толковые люди работают у меня. Сразу все схватывают, понимают. Вот сегодня дал задание, а уж скоро, уверен, получу готовые решения.

- Сережа, мы давно с тобой нигде не были.

- Как, а Кисловодск в прошлом декабре? - улыбнулся Сергей Павлович.

- Ты все шутишь, а я права. Сколько новых интересных спектаклей, а мы ничего не видели.

- Обязательно сходим, не обижайся. Но сейчас, поверь, очень некогда. Я пойду поработаю. - И Сергей Павлович ушел в кабинет, украдкой выпив сердечные капли. То, что сердце все чаще давало о себе знать, он не признавался даже самому себе. Уже из-за рабочего стола он крикнул жене:

- Сходи в театр с сестрами, хорошо? - Сергей Павлович решил пока не говорить, что скоро очередная командировка на Байконур.

Вся жизнь его сейчас напоминала вихрь, который захватывал, крутил и не отпускал. Запуски ракет, подготовка к завоеванию Луны и конструирование космического корабля. Все одновременно, обо всем успеть подумать, принять решение, проверить. Но Сергей Павлович был рад такому жизненному ритму. В этом ритме жил и весь коллектив ОКБ и завода. Сотрудники хорошо знали и любили свое дело.

В мае 1958 года Бушуев, Тихонравов и Феоктистов представили проект небывалого летательного аппарата, который состоял из двух отсеков - кабины космонавта и приборно-агрегатного.

Проблемы возникали одна за другой. Главной стала разработка способа возвращения корабля из космоса на Землю. Это, по словам Королева, "вопрос вопросов". Проектируемый спуск корабля па Землю из орбитального полета не имел аналогов и представлял собой уникальную проблему. Часто думали вслух, сообща.

- Надо выбрать способ вывести корабль с орбиты полета и направить его движение в сторону Земли, чтобы затратить на это минимум энергии. Необходима тормозная установка.

- Верно. Думайте, предлагайте, - ответил Королев, записывая мысли выступающих на листок бумаги.

- Допустим, что эту техническую задачу решили, - раздался чей-то голос. - Есть еще вторая, не менее важная: корабль войдет в плотные слои атмосферы с гигантской скоростью - в двадцать пять раз больше звуковой. Вокруг нашего суденышка по законам газовой динамики образуется плазма температурой в пять-десять тысяч градусов. Корабль сгорит как пушинка в костре.

- Понадобится жаростойкое покрытие, назовем его "шуба", - подсказал Главный конструктор и добавил: - Еще какие соображения?

- Последняя проблема - какими средствами посадить корабль после торможения в атмосфере на Землю, желательно в расчетный район.

- Может быть, при помощи несущего винта, как у вертолета?

- Трудная проблема, - не согласился другой участник заседания. - Сергей Павлович, вы как-то советовали не изобретать "колес". Есть же довольно мощные парашютные системы. Десантники вон с неба тяжеленные танки сбрасывают. Да и у нас есть достаточный опыт возвращения на парашютах контейнеров с научным оборудованием и собаками при запусках геофизических ракет.

- Не забывайте, товарищи, пока мы имеем ракету-носитель, которая может поднять в космос и придать нужное ускорение объекту массой не свыше четырех с половиной тонн. Это немалый вес, но при этом каждый килограмм на учете.

На одном из заседаний у кого-то родилась мысль, показавшаяся многим вначале просто нелепой.

- А надо ли возвращать весь корабль на Землю?

- Ну-ну, - заинтересовался Королев, - разворачивайте вашу мысль.

- После того как приборно-агрегатный отсек с его тормозной установкой выполнит свои "обязанности", вскоре перед входом корабля-спутника в атмосферу, его за ненадобностью взять да и отстыковать. Останется только спускаемая часть корабля. Ее масса почти вполовину меньше всего летательного аппарата. Потребуется меньшая по весу парашютная система.

- Идея интересная, разумная, - подхватил Королев, - все еще раз просчитайте. Впредь кабину космонавта прошу именовать "спускаемый аппарат".

Ни у кого не возникло сомнения, что кабина корабля, где будет жить и работать пилот, обязана быть герметичной, а как агрегатно-приборный отсек?

Конец спорам положил Главный.

- Герметизация обязательна,- и тут же пояснил: - У нас нет приборов, способных работать в условиях глубокого вакуума. Делать их нет опыта и времени. А каждый прибор герметизировать отдельно сложно и ненадежно. Да, пора окончательно решить вопрос о форме корабля и прежде всего спускаемого отсека. Послушаем Феоктистова.

- Размеры и общую массу корабля мы, проектанты, стремимся свести к минимуму, - сказал Константин Петрович, развешивая на стене кабинета эскизные наброски. - На одном листе ватмана спускаемая часть корабля предстала в виде цилиндра, на другом - конуса, а на третьем - шара. - Я предлагаю сферу.

- Шар - это знакомое дело, - подбодрил Главный конструктор. - Ваши аргументы?

- При одинаковом внутреннем объеме шар, как известно, обладает наименьшей поверхностью по сравнению с телами иной формы. Следовательно, он будет не так сильно подвержен воздействию тепловых потоков при возвращении на Землю. Минимальная поверхность сферы потребует и меньшей площади теплозащиты. Кроме того, на всех скоростях полета не сложно обеспечить устойчивость шара, а также рассчитать точность посадки возвращаемого отсека с работающим в нем космонавтом на Землю...

Дискуссии, споры, взаимоисключающие суждения, идеи, фантастические проекты, непонимание - все это нес Королев на своих плечах, сводил воедино, отбирая оптимальный вариант. Вряд ли это пришлось бы по силам кому-нибудь еще. Только напористость и убежденность Сергея Павловича, его несгибаемая душа могли выдержать все это и добиться результатов в столь короткий срок.

Вскоре наступил второй этап работы по кораблю - конкретная разработка его "начинки": проектирование систем жизнеобеспечения, кресла пилота, приборной доски, систем управления полетом, средств радиосвязи, телеметрии и многого другого. Все это должно точно соответствовать своему назначению и укладываться в строго определенную массу и размер. Инженеры при этом помнили указание Королева "не изобретать колес". Старались брать готовые агрегаты и приборы, выпускаемые радиоэлектронной промышленностью, хотя они далеко не устраивали проектантов своими весом и габаритами, но и без этого приходилось создавать многие новые системы и все это объединять в корабле так, чтобы разнообразная техника стала "живым" комплексом, работающим надежно. Исходя из этого, конструировалась система жизнеобеспечения. С. П. Королев настолько тонко чувствовал взаимосвязь между многочисленными проблемами создания корабля, что, подчиняя все его элементы единому техническому замыслу, не подавлял творческой инженерной индивидуальности участников разработки, стремился добиться самостоятельности и инициативы от каждого руководителя и от каждого исполнителя. Сергей Павлович не уставал повторять: "Не топчитесь на месте, поторапливайтесь. Не замыкайтесь в собственном кругу. Не стесняйтесь обращаться к светилам науки, консультироваться. Накапливайте опыт и знания".

В ОКБ Королева знали: американцы и работающий на них немецкий ракетчик Вернер фон Браун тоже ведут интенсивные работы по созданию пилотируемого космического аппарата - корабля "Меркурий". Пережив шок от Спутника, президент США выдвинул национальную задачу - опередить советских ракетчиков в посылке человека в космос. Разработчики СССР и США шли каждый своим путем. Соединенные Штаты обладали пока меньшими ракетными возможностями для космических полетов, чем СССР. Между советскими и американскими конструкторами шло необъявленное соревнование.

Соперник был серьезным, поэтому у Королева и его соратников времени, как всегда, оставалось в обрез.

Сергей Павлович верил в успех. "Надо трудиться с умом, - очень часто повторял он, - и тогда удача обеспечена. И русский первым будет в космосе". И делал для этого все возможное.

На следующей неделе Главный созвал совещание по тормозной установке. Сообщив о необходимых доделках системы жизнеобеспечения космического корабля, Королев перешел к основной цели совещания.

- Пора окончательно выбрать оптимальную тормозную систему. Долго топчемся на месте. Предложений много, но ни одно пока не удовлетворяет всем требованиям. В годы войны я работал над АРУ - авиационным ракетным ускорителем. Его назначение - увеличить взлетную и полетную скорость самолета. Сейчас, как мы решили, нам надо создать установку обратного назначения - тормозную двигательную - ТДУ. С ее помощью мы сможем частично погасить скорость и тем самым перевести корабль на траекторию спуска. Систему спуска кабины вы все знаете - парашютная. Не буду повторяться. Поиски по созданию тормозной установки решительно надо форсировать.

Как только С. П. Королев кончил свою мысль, ему задали вопрос:

- А может ли в космосе работать обычный ракетный двигатель?

- Не знаю, если невесомость будет нашим помощником... Скорее всего понадобится специальный двигатель. Но не устаю повторять - не изобретать "колеса". Надо искать смежников-специалистов.

Выбор пал на КБ А. М. Исаева, с военной поры успешно занимавшегося жидкостным ракетным двигателестроением, в том числе и для ракет Королева. Того самого конструктора, который вслед за королевским ракетопланом участвовал в создании первого реактивного самолета-истребителя БИ. А через день Королев поехал к конструктору.

- Двигатель по габаритам, Алексей Михайлович, не должен быть громоздким, - попросил С. П. Королев. - Тяга, по нашим расчетам, тоже не велика. Главное - надежность, возможность включить его в условиях космического полета в любой момент.

- Сергей Павлович, вы же знаете, топливные баки невозможно заполнить полностью, всегда остается газовый "пузырь". В обычных условиях это не опасно, но в невесомости... Как себя поведет "пузырь", неизвестно. Не изменит ли он движения горючего. Вы понимаете, в этом случае двигатель может закапризничать и корабль надолго станет пленником орбиты. Так что задачка ваша со многими неизвестными.

- Верю, справитесь, вы же специалист. И не плачьте мне в жилетку. Если не вы, то кто же?

Как ни важен первый космический полет человека, сколько бы сил и энергии он ни отнимал у Главного, но о Луне, соседке Земли, он не забывал ни на минуту, да и о пилотируемом полете на нее - тоже. И по лунной программе работы велись по строгому графику.

И вот свершилось.

2 января 1959 года первое рукотворное небесное тело - автоматическая станция "Луна-1", - стартовав в сторону вечного спутника Земли навсегда вышло из поля земного тяготения.

За рубежом не ожидали такого успеха Советского Союза. Многие отказывались верить, что СССР располагает столь мощной ракетой. Ведь для того, чтобы вырваться из плена Земли, ракета должна пролетать 11 километров в секунду, на три километра больше, чем та, что вынесла на орбиту первые спутники.

И все же где-то произошла ошибка и первый "Лунник" не достиг Луны, а промчался в непосредственной близости от нее, вышел на околосолнечную орбиту, действительно став первой искусственной планетой нашей?

Солнечной системы. Хотя конечная цель и не была достигнута, аппаратура станции передала во время полета уникальные данные о радиационном поясе Земли и космическом пространстве. Новый эксперимент советских ученых получил всеобщее признание и вошел в историю космонавтики как начало межпланетных сообщений. И если первый эксперимент по достижению Луны удался не совсем, то трехступенчатая ракета-носитель "Восток" полностью оправдала себя и доказала, что с ее помощью можно выводить на орбиту внеземные пилотируемые корабли.

1959 год вообще начался для Королева удачно.

Коммунисты Московской области в числе немногих других выдающихся ученых избрали Сергея Павловича делегатом на XXI съезд партии.

...И. В. Курчатов, С. П. Королев, В. П. Глушко неторопливо шли по Георгиевскому залу Большого Кремлевского дворца. Гигантские люстры, спускавшиеся из глубины сводчатого потолка, заливали светом делегатов съезда, высвечивая на стенах названия воинских частей, отличившихся в Отечественной войне 1812 года. Ученые обсуждали сегодняшнее выступление министра обороны СССР, маршала Р. Я. Малиновского, похвалившего ученых-атомников и ученых-ракетчиков. Такие слова прозвучали впервые с самой высокой трибуны страны.

- Маршал прав, что еще раз напомнил любителям военных авантюр о боевой советской ракетной технике, - заметил Глушко.

- Да, ученые свою главную задачу выполнили, - по привычке поглаживая преждевременно поседевшую редкую бороду, с удовлетворением сказал Курчатов, скорее себе, чем коллегам. - Теперь перед нами задача номер два - вернуться к первой идее, как можно шире использовать ядерную энергию в мирных целях. Вы знаете, целесообразность этого доказана первыми атомными силовыми установками. Дает ток первая промышленная атомная электростанция. Скоро взломает льды Северного Ледовитого океана атомоход "Ленин".

С. П. Королев и В. П. Глушко молча слушали Игоря Васильевича, к которому они относились с исключительным уважением.

- Нет, вы только вдумайтесь, друзья! - словно Убеждая их, увлекся Курчатов. - При ядерном расщеплении - то есть делении только одной тонны урана-235 выделяется столько же энергии, как при сгорании двух миллионов тонн угля. Это же чудо, чудо нашей цивилизации.

С. П. Королев улыбнулся и в тон Курчатову сказал раздельно, чуть не по слогам:

- Управляемая термоядерная реакция должна позволить получить энергию не за счет деления редких элементов урана и тория, а за счет образования гелия из широко распространенного в природе водорода.

- Верно, верно! - удивленно вскинув вверх брови, откликнулся физик.

А Королев в том же духе продолжал:

- Успешное решение этой труднейшей и величественной задачи навсегда сняло бы с человечества заботу о необходимых для его существования на Земле запасах энергии. - И, весело рассмеявшись, добавил: - "Академик Курчатов. Двадцатый съезд партии".

- Ну и память! Дословно все помнит! - не без восхищения воскликнул Курчатов и, обняв друзей за плечи, доверительно сказал: - Природные ресурсы нашей Земли не бесконечны. А как мы их тратим? Электростанция мощностью в каких-нибудь полмиллиона киловатт требует в год сто тысяч вагонов угля. А урана - всего несколько вагонов.

- Я мечтаю о силовой атомной установке и для ракет еще с 1945 года. Как, наверное, пора эти мечты воплощать, Игорь Васильевич? - спросил Сергей Павлович.

- Думаю, - и весело, чуть посмеиваясь, Курчатов взглянул на Глушко. - Придется тогда, Валентин Петрович, ваше конструкторское бюро закрывать.

- Зачем торопиться? Моим жидкостным атомные не конкуренты, а помощники.

- Вот как?

Раздался звонок, приглашая делегатов на заседание.

- Еще немало скептиков, - мрачно сказал Глушко, - не сразу перешагнешь. Кажется, есть первый спутник, послали ракету к Луне. Вторая космическая скорость. Одиннадцать километров в секунду. И все еще идут споры. "Надо" и "не надо".

- Я, друзья, с вами. Человеческому разуму на Земле стало тесно. Бесспорно, прав Циолковский, бесспорно. Но и на Земле надо быть рачительными хозяевами,- Курчатов сказал это очень твердо.

В этот момент к беседующим подошел маршал артиллерии М. И. Неделин, кажется, еще больше поседевший, с доброй улыбкой на широком лице.

- Рад за вас, - пожимая поочередно руки то одному, то другому ученому, произнес Неделин. - Как вам съезд аплодировал! Честно говоря, и я хлопал от души. Аплодисменты съезда - это похвала всей партии.

- Да и вы, Митрофан Иванович, не посторонний в этом деле, - заметил с улыбкой Курчатов. - Всему народу спасибо. Сегодня мое выступление. Хочу еще раз привлечь внимание всех к проблемам атомной энергетики. Нельзя жалеть ни средств, ни сил. Надо сделать все, чтобы приблизить сроки осуществления управляемой термоядерной реакции... Извините! - И пошел в зал. Ему хотелось побыть одному, собраться с мыслями перед выступлением.

- Сегодня похвала, а завтра "стружку" снимать будете, - рассмеялся Королев, обращаясь к Неделину. - Знаю я вас.

- С меня тоже есть кому стружку снять, - улыбнулся маршал артиллерии. И вдруг посерьезнел. - Ну а стоять на месте не можем. Время не то, сами знаете.

Услышав второй звонок, все трое вошли в зал и направились к местам своих делегаций. С. П. Королев и В. П. Глушко туда, где сидели посланцы Подмосковья, а М. И. Неделин - Урала.

Едва Королев и Глушко заняли места, как председательствующий объявил:

- Слово предоставляется академику Курчатову, директору Института атомной энергии Академии наук СССР.

Игорь Васильевич поднялся на трибуну.

- Овладение термоядерной энергетикой позволит в будущем экономически более рационально использовать такие ценнейшие виды сырья, как уголь, нефть и природный газ... Ученые нашей великой Родины вместе со своей партией, со всем советским народом трудятся не покладая рук, чтобы сделать человека истинным властителем природы в коммунистическом обществе.

Зал дружно аплодировал Игорю Васильевичу, и никто из присутствующих не знал, что судьба оставила Курчатову для дел чуть больше года.

На трибуне - Д. Ф. Устинов, заместитель председателя Совета Министров СССР. Он доложил делегатам съезда, что в настоящее время Советский Союз имеет в серийном производстве боевые ракеты всех классов и назначений и другую отвечающую современному уровню оборонную технику.

- Она способна, - сказал он, - в руках доблестных Советских Вооруженных Сил обеспечить защиту нашей великой Родины и в случае необходимости дать достойный отпор любым агрессорам и авантюристам. - Но тут же предупредил, что ракетная техника, так же, как и другие новые отрасли, должна и будет развиваться еще быстрее.

Пожалуй, Д. Ф. Устинов не сказал в своем выступлении лишь о том, что советские ученые, конструкторы, инженеры уже готовят эксперимент, который мир потом назовет дерзновенным подвигом, - полет человека в космическое пространство.

По окончании XXI съезда КПСС Королев не раз выступал перед коллективом предприятия с рассказом, как проходил партийный форум, разъяснял принятые решения, тесно связанные и с задачами, стоящими непосредственно перед ОКБ и заводом в области оборонной и космической техники.

В дни съезда в ОКБ, руководимое Королевым, неоднократно приезжали делегаты. В сборочном цехе для них установили ракету и космические объекты. Сергей Павлович рассказывал гостям о носителях, космических аппаратах, знакомил с планами изучения и освоения космоса. Гостями коллектива были министры, военачальники, академики, политические и общественные деятели, руководители организаций и предприятий различных отраслей промышленности, крупные конструкторы. Побывали в ОКБ академик А. Н. Туполев и профессор С. М. Егер. Гостям показали межконтинентальную ракету. Сергей Павлович рассказывал о ней все самое интересное для великого авиаконструктора. Туполев долго не отходил от ракеты. Ему принесли стул, и он, сев, внимательно слушал Королева, не отрывая глаз от машины. Потом долго молчал. Может быть, вспоминал о дипломном проекте Королева и о совместной работе в тюремном КБ. Но ни о чем этом Андрей Николаевич не сказал, встав, обнял Королева за плечи и, крепко прижав к своей груди, негромко, с гордостью, будто ему одному, сказал: "Настоящая работа!"?