Глава третья

Советское правительство приняло решение об установлении в Москве монумента в ознаменование выдающихся достижений отечественной науки в изучении и освоении космического пространства. Первое место на открытом конкурсе занял проект архитекторов М. О. Барща, А. Н. Колчина и скульптора А. П. Файдыш-Крандиевского.

Сергей Павлович ознакомился с проектом. Кое-что ему в нем не понравилось, и он предложил встретиться с авторами монумента. Вскоре встреча состоялась, и Королев высказал творческой группе свои пожелания:

- Много инженерии. Хотелось, чтобы композиция "Космос" явилась произведением большого искусства. В ней документальность, мне думается, инженерная идея, архитектура обязаны органически слиться воедино. Одним словом, на первый план - художественную образность. Она в проекте заложена... Но требует особой выразительности.

Через несколько месяцев после обычного делового разговора с М. К. Тихонравовым Сергей Павлович спросил профессора:

- Вы не очень заняты завтра, Михаил Клавдиевич?

- Да как всегда.

- Звонил скульптор Файдыш - это один из авторов обелиска "Космос", - приглашал к себе в мастерскую. Он хочет показать лепные этюды портрета Циолковского.

- Охотно составлю вам компанию, Сергей Павлович.

Деревянный дом и мастерская Файдыша находились недалеко от станции метро "Сокол". Андрей Петрович встретил гостей у дома. Разделись, прошли в мастерскую. На вошедших с разных сторон смотрели скульптурные портреты Циолковского. Сергей Павлович и Михаил Клавдиевич очень внимательно рассматривали вылепленные из глины этюды головы Константина Эдуардовича.

- Мне думается, что вот этот портрет удачнее, - первым сказал Тихонравов. - В нем схвачено мгновение одухотворенности.

- Очень верно вы подметили, Михаил Клавдиевич, - именно одухотворение. Кстати, именно его и недостает в памятнике, что установлен у академии Жуковского. А вам из своих набросков какой больше нравится, Андрей Петрович? - поинтересовался Королев.

- Наверное, тот, который я еще не выполнил, - усмехнулся Файдыш. - Но пока тот, который назвали вы.

Разговор невольно зашел об искусстве. Тихонравов, сам любивший писать картины, признался, что он больше всего любит работы старых мастеров. Сергей Павлович вспомнил свое посещение в Киеве знаменитого Софийского собора.

- Никогда не забуду Христа, смотревшего с верхнего купола собора. Его глаза, полные добра, смотрели на людей, словно призывая к миру... Много позднее в Третьяковской галерее увидел другого - строгого, даже воинственного. Да, художники древности - подлинные сыны своего времени.

- Их кисть - это перо летописца, - согласился Файдыш. - А как вы относитесь к современному искусству? - обратился скульптор к гостям.

- Оно очень разное, - заметил Тихонравов. - Я приемлю всякие веяния, кроме абстрактного - бездушного, холодного, даже отталкивающего своей жесткостью.

- Я тоже сторонник искусства, которое воздействует на сердце и разум, - сказал Королев. И, обращаясь к Файдышу, добавил: - Приезжайте к нам на выставку народных художников. У нас охотно бывают художники- профессионалы, разбирают достоинства и недостатки картин. Создано специальное жюри. Оно определяет победителей, комиссия отбирает полотна на вернисажи областного масштаба. Однажды мне очень понравилось выставленное там полотно "Кибальчич в крепости" самодеятельного художника, Михаила, а вот фамилию не запомнил. Но автор объяснил, что считает полотно незаконченным. А я уж было собрался сразу послать его куда-нибудь на серьезную выставку. Да, замечательные у нас есть художники. Один раз купил два полотна. Автор настаивал на том, чтобы подарить их мне, но я понимаю, что такое творчество, какой нелегкой ценой дается успех. Об этом тяжком труде мне рассказывал Матвей Генрихович Манизер, когда работал еще над памятником великому Репину.

Кстати, у нас есть на предприятии и свои скульпторы. Будут рады с вами познакомиться, Андрей Петрович. Ну да мы далеко ушли от цели нашего посещения, - спохватился Королев. - Отняли у вас столько времени.

- Ничего, ничего. На такие темы времени не жалко. А теперь давайте осмотрим эскиз всей композиции "Космос".

На какое-то время наступило молчание.

Вскоре Сергей Павлович поинтересовался:

- Какую ракету вы хотите увековечить там, наверху?

- Наверное, ту, первую, что была построена в начале тридцатых годов, - ответил Файдыш. - История!

- Высота всего обелиска, мне помнится, выше девяноста метров. Подлинная же гирдовская не достигала и трех. На огромной высоте она окажется слишком маленькой, невыразительной точкой. Вот вам мой совет. Надо ориентироваться на первые баллистические ракеты конца сороковых годов. Их высота пятнадцать-двадцать метров.

- Но это ракеты военного назначения, - возразил Файдыш. - Удобно ли?

- Да, ракеты военные, но оборонного назначения. А на практике долгое время служили для исследования верхней атмосферы в самых мирных целях. И в этом весь смысл. Пусть они напоминают любителям авантюр, что мы имеем на страже мира ракеты куда мощнее этой - межконтинентальные, способные нести ядерные боеголовки, но предпочитаем их использовать для мирных исследований.

Вскоре Королев и Тихонравов покинули мастерскую, но Сергей Павлович постоянно интересовался работой над композицией "Космос", был ее неофициальным консультантом и всячески помогал советом и делом.

Как-то скульптор пожаловался, что не может заполучить в мастерскую Юрия Гагарина, а без этого невозможно выполнить горельеф, на котором изображен космонавт № 1, поднимающийся к подножию ракеты.

Файдыш обратился к Сергею Павловичу. Через пару дней Юрий Алексеевич Гагарин открыл дверь мастерской.

Но однажды Сергей Павлович едва не поругался со скульптором, который тайком, во время визитов Королева в мастерскую, сделал с него несколько набросков. И па горельефе, изображающем группу ученых, одному из них придал черты Королева.

Приехав в мастерскую поинтересоваться, как идут дела, Королев увидел горельеф, остановился напротив "себя". Резко повернулся к Файдышу.

- Это еще что? Это зачем, чтобы не было, чтобы я никогда этого не видел!

- Сергей Павлович! Я хотел только в сконцентрированном виде передать облик ученого...

- Чтобы не было! Вы отступили от утвержденного эскиза. Нельзя.

Прошло две-три минуты в молчании. Королев немного поостыл. И в ответ на еще одну просьбу скульптора оставить все как есть сказал:

- Вот если когда-нибудь будет создана галерея портретов ученых, посвятивших себя освоению космического пространства, тогда я - к вашим услугам.

Советские ученые внимательно следили за американской космической программой, которая после полета Гагарина явно набирала темпы. Совет главных конструкторов, С. П. Королев понимали, что американская сторона явно торопится. Правительству США хотелось как можно быстрее сократить разрыв между полетами советских космонавтов и началом полетов их астронавтов, хоть сколько-нибудь восстановить национальный престиж. Первый раз полет Джона Гленна был назначен на 20 декабря 1961 года. Потом его перенесли на 16 января 1962 года. Несколько раз астронавт садился в кабину. 26 января он просидел в ней 4 часа 28 минут. И когда до старта осталось всего двадцать минут, последовала команда:

- Покинуть корабль.

Счастливый для астронавта день настал 20 февраля 1962 года. Но и он начался не так, как хотелось. Назначенный на 7.30 утра по нью-йоркскому времени старт из-за технических неполадок задержали па два с лишним часа. Снова трепка нервов. К сожалению, не последняя. Гленн держался хладнокровно. В 9 часов 47 минут "Меркурий", набирая скорость, начал подъем. Через несколько минут астронавт передал на Землю: "Чувствую себя прекрасно. Зрелище великолепное". Но не успел он завершить первый виток, как корабль по неизвестным причинам стало слегка побалтывать. Астронавт вынужден был частично перейти на ручное управление полетом. На мысе Канаверал забеспокоились, стали подумывать, а не сократить ли количество витков? Запросили мнение астронавта. Джон Гленн успокоил: "Смогу полностью выполнить намеченную программу". Через 4 часа 55 минут американский астронавт закончил трехвитковый орбитальный полет и опустился в капсуле корабля в районе Багамских островов. К нему поспешил находившийся неподалеку эсминец "Мидуэй". И еще раз не повезло Гленну: поднимаясь из капсулы, он серьезно поранил руку.

В тот же день Академия наук СССР послала в НАСА поздравительную телеграмму. Советское правительство в своем приветствии президенту США расценило успешный полет Д. Гленна как еще один шаг в освоении космоса, поздравило по этому случаю американский народ и астронавта, высказало пожелание, чтобы обе страны объединили усилия для освоения космоса, а научные достижения шли бы на благо человека, а не использовались в целях "холодной войны" и гонки вооружений.

...В анналах истории космонавтики появились три даты: 12 апреля 1961 года - Ю. Гагарин, 6 августа 1961 года - Г. Титов, 20 февраля 1962 года - Д. Гленн. 108 минут, 25 часов и 4 часа 55 минут.

Наступила пора сделать следующий шаг.

В марте 1962 года С. II. Королев собрал расширенное заседание, посвященное обсуждению программы очередного полета. Большинство ученых, специалистов и космонавтов понимали, что готовящийся эксперимент явится принципиально новым. Но в чем его новизна?

Открывая совещание, Главный конструктор сказал, что опыт, добытый в двух первых полетах в космос с участием присутствующих здесь ученых и специалистов, космонавтов Юрия Гагарина и Германа Титова, позволяет перейти от одиночных путешествий к новым, групповым полетам по орбите.

- Считаю целесообразным запустить поочередно два корабля "Восток-3" и "Восток-4", - предложил С. П. Королев. - Причем вывести их па орбиту с такой точностью, чтобы они оказались в непосредственной близости друг от друга. Для осуществления этой идеи необходимо трех-четырехсуточное пребывание людей в космосе.

Даже ближайшие сотрудники Главного не ожидали от него предложения столь неожиданного и смелого. В кабинете наступила настороженная тишина. Все замолчали, ждали, что Главный скажет дальше, чем он обоснует необходимость столь крупного шага. Многие мысленно готовились к тому, что третий полет займет двое суток, и тем более совсем не думали об одновременном полете двух кораблей, да еще на близких орбитах.

- Конечно, нужна строгая последовательность и обоснованность каждого нового шага, - не смутившись холодным приемом своего предложения, продолжал Королев. - Но разве мы с вами всему этому уделяем мало сил и времени, тщательно готовя каждый полет?

- Не слишком ли смело? - не выдержал К. Д. Бушуев.

Главный конструктор поднялся из-за стола, окинул взглядом присутствующих, потом остановился и твердо, как о давно решенном, сообщил:

- Мы бы не шли, Константин Давыдович, вперед, если бы не решались на смелые шаги в неизвестное, - и добавил: - Разумеется, каждый такой шаг следует готовить очень продуманно. Во имя чего этот эксперимент; спросите вы? Отвечу: не за горами стыковка двух и больше летательных аппаратов в единый комплекс.

С. П. Королев обстоятельно изложил перед собравшимися цели и задачи предстоящего эксперимента. Первое - отработка техники корабля в условиях многосуточного полета. Второе - отработка всех средств, обеспечивающих выведение второго корабля на орбиту в непосредственную близость к уже летающему "Востоку-3". К третьей задаче Главный отнес установление непосредственной радиосвязи между двумя кораблями при полете на различном расстоянии друг от друга.

- Весьма важно наземным службам накопить опыт по управлению полетом сразу двух кораблей, находящихся на близких орбитах. Кроме того, космонавтам во время полета в интересах наблюдения за соседним кораблем, поверхностью Земли, небесными телами надлежит провести многократную ориентацию своих летательных аппаратов с помощью ручного управления. На заранее определенных витках космонавты отсоединятся от привязной системы, удерживающей их в креслах, и свободно поплавают в кабине в пределах часа. Это поможет точнее определить, в какой мере состояние невесомости влияет на ориентацию человека в пространстве, на перемещения и так далее. Командирам полезно обменяться в космосе друг с другом сведениями об обстановке, о работе аппаратуры, сравнить результаты наблюдений. Наступит день, когда в космосе будут летать космические эскадрильи, согласовывая между собой все действия. - Сергей Павлович остановился, внимательно оглядел присутствующих. - Повторяю, не за горами решение и другой важнейшей технической задачи - соединение или стыковка кораблей. Выполнив ее, мы сможем создавать крупные орбитальные станции, которые станут служить для исследовательских целей и одновременно быть своеобразными пристанями космических кораблей. Все это позволит намного раздвинуть границы космоплавания. Одна из ступеней, ведущих к осуществлению этой идеи, - одновременный полет двух кораблей, - закончил свое выступление Главный конструктор.

И опять никто не проронил ни слова.

- Прошу высказывать мнения, - обратился Королев к присутствующим.

- Может быть, не стоит торопиться, Сергей Павлович? Все в мире признали наш космический приоритет. Мы не имеем права рисковать. Надо постепенно накапливать новые данные о возможностях человеческого организма. Я - за двух-трехсуточный полет, не более, - твердо сказал Н. П. Каманин.

- Не имеем права рисковать, но и не имеем права слишком долго ждать, - парировал Сергей Павлович. - Нет ничего страшнее застоя.

- Так-то так, но сразу многосуточный полет - не советую. Нам пока не по силам. Опыт управления полетом из кабины корабля еще недостаточен. Лучше запустить один корабль на несколько суток, - засомневался М. К. Тихонравов.

Сергей Павлович бросил на него быстрый удивленный взгляд.

- Разрешите мне, - слово взял физиолог О. Г. Газенко. - Думается, что "сутки" Титова дают нам право сделать и новый шаг. Мы продолжим изучение влияния невесомости на организм человека за время, равное трем-четырем суткам. Получим дополнительные данные, в какой мере это явление воздействует на работоспособность человека. Кроме того, каждый новый полет - это прежде всего иная человеческая индивидуальность. Нам необходим набор статистики в этом плане, чтобы выявить какие-то закономерности. Это крайне необходимо для дальнейшего развития космонавтики, определения методов подготовки космонавтов к жизни и работе вне Земли.

- Я внимательно выслушал все "за" и "против", - заключил Королев. - Сделаем так: прошу представителей "монтекки" и "капулетти" не обнажать шпаг, а сесть за "круглый стол", проработать все варианты. - Взглянув на своего заместителя К. Д. Бушуева, добавил: - За вами, Константин Давыдович, "сбор враждующих" дворов и окончательный вариант будущего эксперимента. Да, кто там у нас наиболее вероятные претенденты на следующий полет?

- Андриян Николаев и Павел Попович, - ответил Е. А. Карпов, руководитель Центра подготовки космонавтов.

- Надо их обязательно послушать. Им лететь. - Королев повернулся в сторону космонавтов, взглянул на них и предложил: - Вот и давайте узнаем их мнение.

Первым поднялся темноголовый, кареглазый капитан, летчик-истребитель, сын крестьянина из Чувашии, лесник по первой профессии Андриян Григорьевич Николаев. Он старше Гагарина на пять, а Титова на шесть лет, и только Павел Попович моложе его на год. Для военных летчиков разница в возрасте в пять-шесть лет - дело немалое.

Многие из присутствующих знали малоразговорчивого летчика как дублера Германа Титова, знали невозмутимый характер Николаева, его любимое выражение: "Главное - спокойствие".

Ученые слышали о таком случае из биографии Андрияна Николаева. Однажды двигатель легкокрылого МИГа, на котором летал Николаев, заглох. Попытка запустить его результатов не дала.

- Немедленно оставить машину! - раздалась команда руководителя полета.

В ответ прозвучало:

- Главное - спокойствие.

- Не дотянешь до летной полосы.

- Сажать буду в поле.

И посадил. А через несколько дней молодой летчик получил именные часы. В приказе отмечалось: "За мужество и самообладание при создавшейся в полете сложной воздушной обстановке наградить лейтенанта Николаева Андрияна Григорьевича ценным подарком - наручными часами "Победа".

- Много говорить не люблю и не буду, - чуть окая, сказал летчик. - Задание, если мне доверят участвовать в полете, о котором говорил Сергей Павлович, постараюсь выполнить. Чувствую себя отлично. Подготовлен неплохо.

Сергею Павловичу понравился ответ. Лицо его посветлело. Он взглянул на Поповича - коренастого, светловолосого украинца с голубыми глазами. Весельчак и песенник, трудолюбивый и упорный Попович успел окончить ремесленное училище и получить профессию столяра, потом Магнитогорский индустриальный техникум, стал строителем. Увлекся авиацией, с отличием окончил местный аэроклуб, а затем училище летчиков. Летал на самых современных машинах.

- Пожалуйста, слушаем вас, Павел Романович, - обратился Главный к летчику.

- Чувствую себя так же хорошо, как и Николаев. Морально и физически к космическому полету готов, и если мне посчастливится принять участие в нем, сделаю все, что в моих силах, чтобы задание выполнить. Мое отношение к проекту? Полет очень интересный и нужный. Что касается готовности к нему, то убежден, что каждый из нас вполне подготовлен. - Космонавт интонацией выделил слово "вполне". - Считаю, что справлюсь с четырехсуточной работой в космосе.

- Ничего иного от космонавтов я и не рассчитывал услышать, - резюмировал Королев. - Ракеты-носители уже есть, корабли проходят последние наземные испытания, летчики готовы к полету. Чего ждать? Надо шагать вперед.

Закончив совещание, Сергей Павлович почувствовал легкое недомогание. "Что-то сердце "застучало"? Все вроде в порядке. Меня поддерживают. Я думаю, Государственная комиссия согласится на групповой полет. Но что же так плохо? Где мой валидол? - Он положил под язык таблетку, подержал несколько минут. - Видно, правду говорят: "Гром не грянет, мужик не перекрестится". Снял телефонную трубку, попросил соединить с приборным отделом.

- Анатолий Григорьевич? Однофамилец мой дорогой, вы не могли бы мне доложить, как там с проектом высокой медицины? Готовы сообщить и даже показать? Вот как? - заинтересовался Королев. - Заходите. Жду.

Минут через пятнадцать в комнату вошел инженер-приборист Анатолий Григорьевич Королев. Сергей Павлович встал, пожал ему руку и признался, что сердце что-то побаливает: "Вот и вспомнил о вас - "сердечниках".

Инженер выложил на стол продолговатый грушевидный предмет с трубками.

- Что это у вас за орудие пытки? - взглянув на предмет, пошутил Королев.

- Образец искусственного сердца ИС.

Королев взял прибор, взвесил на ладони.

- Тяжеловат. Не меньше килограмма. Почти в три раза больше человеческого.

Главный подробно расспросил о возможностях искусственного сердца, о реальных сроках применения.

- Прибор еще не отработан и тем более еще окончательно не испытан. В действии я его поэтому показать не могу, - ответил инженер.

- Жаль, - сухо заметил Сергей Павлович. - Чем могу помочь?

- У меня с собой перечень оборудования, необходимого для проведения испытаний у медиков. Правда, - Анатолий Григорьевич замялся, - здесь много импортных...

- Давайте. - И Главный размашисто подписал список требуемых приборов. - О результатах информируйте. Понадобится помощь - обращайтесь.

11 августа 1962 года начался новый космический эксперимент - групповой полет двух кораблей. Первым стартовал "Восток-3" с командиром Андрияном Николаевым. Павел Попович на "Востоке-4" присоединился к ному через сутки. Корабли, как и намечалось, вышли на близкие траектории, и космонавты сразу же установили между собой радиосвязь.

На командно-измерительном пункте космодрома, помимо дежурной смены специалистов, круглые сутки находился кто-либо из медиков. Врачи незримо "присутствовали" в кабине кораблей. Приборы работали безотказно: они регистрировали биотоки мозга, изменения в электропроводимости кожи, нервно-психическое состояние пилота, его общее самочувствие.

По нескольку раз в день к медикам заходил Главный конструктор. Знакомился с общими данными о полете, вызывал на связь то Андрияна Николаева, то Павла Поповича. Королев хотел знать, как переносят космонавты длительную невесомость и как пройдет первый запланированный эксперимент - свободное плавание в кабине корабля.

Больше всего опасались, что космонавт, отвязавшись, потом не сможет возвратиться в кресло, в котором размещены катапульта и парашютная система. Это означало бы, что ему не удастся покинуть спускаемый аппарат, а значит, и приземлиться на индивидуальном парашюте. Посадка же в кабине корабля могла быть довольно жесткой п небезопасной для человека.

Первым свободное плавание на борту "Востока" совершил Андриян Николаев. Оно началось на пятом витке и продолжалось около часа. С. П. Королев и другие члены Госкомиссии неотлучно наблюдали за происходящим в корабле через экран телевизионной установки. Впервые и миллионы людей планеты благодаря телевидению смогли наблюдать "космические будни" человека, летящего в корабле со скоростью почти восемь километров в секунду, видеть своими глазами "проявление" невесомости, как бы непосредственно участвовать в небывалом исследовании.

В конце запланированного времени Николаев благополучно вернулся в кресло, закрепил привязную систему, записал свои ощущения в бортовой журнал. Только после этого передал на Землю: "Удивительно приятное ощущение. Ни с чем не сравнимое состояние тела и души. Ничего не весишь, ни на что не опираешься. Но делать можно все. Мозг работает четко и ясно. Все движения координированы. И зрение, и слух - все в норме. Нарушений вестибулярного аппарата не ощущал".

С. П. Королев, выслушав доклад из космоса, не утерпел, сказал стоящим возле него медикам:

- Не так страшна невесомость, как ее малюют.

- Не будем торопиться с выводами, - охладил Главного В. И. Яздовский. - Но, вероятно, пошли на пользу специальные тренировки вестибулярного аппарата. Из полета Титова мы извлекли урок. Не скрою: выход Николаева из кресла вызывает чувство оптимизма и у меня.

Но невесомость все еще загадка, вернее, не она сама, а ее воздействие на организм человека в целом.

- Да, конечно, - согласился Сергей Павлович. - Боюсь, что пока невесомость для нас главный противник. Это понятно. С земной гравитацией человек родился, под ее влиянием формировался не только он - высшее существо, а и все живое на Земле, да и только ли живое... Значит, в корабле человек может свободно плавать? - сказал после раздумий Королев. - А ведь это утверждал еще Циолковский. Вот мы и подтвердили его научную догадку. Идем по дороге, проложенной гениальной мыслью Константина Эдуардовича. Я уверен, что долго- долго еще его идеи будут для нас путеводной звездой.

Внезапно в голове у Королева зародилась дерзкая мысль, которая словно искра уже давно то появлялась, то исчезала в его раздумьях о будущем космонавтики.

- Как вы думаете, Владимир Иванович, - спросил Главный Яздовского, - а вне корабля, в открытом космосе, человек так же будет себя чувствовать, как Николаев?

- Наверное. Разницы между невесомостью нет. И в корабле и вне его она одна и та же. Но вот солнце, вакуум и главное - психика... как разум отреагирует на бездну... Не простая это штука.

- Надо просить КБ подумать о новых скафандрах, - как бы сам себе сказал Королев. - И посоветоваться с психологами. Пора.

- Вы что, хотите следующий эксперимент?.. - крайне удивился Яздовский.

- Нет, не следующий, - ответил Главный. - "Восток" для этих целей не годится. Из него можно только высунуться в открытый космос. Кажется, так намереваются поступить американцы. Это нам ничего не даст. Я думаю о свободном парении за бортом корабля. - Внезапно, оборвав себя, успокоил Яздовского: - Торопиться, конечно, не будем. Но медлить нам тоже негоже.

При очередном вечернем сеансе связи Королев снова вызвал Андрияна Николаева. Он хотел приятную информацию выслушать еще раз, да и узнать о самочувствии после титовских "роковых" шестого и седьмого витков. Именно после них космонавт-2 почувствовал известный дискомфорт - укачивание.

Сергей Павлович думал: "Повторится ли подобное в этот раз? Может, это индивидуальная особенность Титова? В какой мере усиленные тренировки вестибулярного аппарата последующих космонавтов помогают им преодолеть "морскую болезнь"?

- Я - "Заря". Как слышите меня? - начал традиционно С. П. Королев. Услышав негромкий голос Андрияна, спросил о главном: - Как переносите невесомость?

Разумно осторожный космонавт-3 успокоил Сергея Павловича, сообщил ему, что "закончил уже восьмой виток, а неприятных ощущений не наблюдал". А потом добавил:

- Резких движений много не делал, старался все делать плавно. Как учили, "Заря".

- Спасибо, - поблагодарил Королев и добавил, что наблюдает Николаева на экране телевизора. - Вид мне ваш нравится. Желаю вам доброго полета!

Так же успешно провел опыт по свободному плаванию в корабле и космонавт-4 Павел Попович. Это ободрило С. П. Королева. Но осталось все же в душе и небольшое сомнение. Нет, не в технике. В технике и на этот раз Главный конструктор не сомневался. А вот длительная невесомость? Сергей Павлович все время держал в поле зрения данные телеметрии, поступающие из космоса...

Полет кораблей "Восток-3" и "Восток-4" завершился 15 августа. Космическое путешествие Андрияна Николаева продолжалось 96 часов. За это время он облетел Землю 64 раза, пройдя путь, равный 2640 тысячам километров. Павел Попович пробыл в космосе 71 час, 48 раз облетел Землю и налетал около 1980 тысяч километров. Почти трое суток "Восток-3" и "Восток-4" находились в совместном групповом полете. Программа полета, о которой С. П. Королев говорил задолго до организации эксперимента, выполнена полностью.

- Полет космонавта Титова был глубокой пробой. Работа в космосе космонавтов Николаева и Поповича - новый важный шаг вперед, - так С. П. Королев охарактеризовал журналистам пресс-группы космодрома значение законченного эксперимента. - Теперь надо его закрепить и двинуться дальше. Космос нас хорошо принимает, - пошутил он.

А вскоре, в ноябре 1962 года, с космодрома Байконур, как и задумал Совет главных конструкторов, в звездные просторы ушла автоматическая станция "Марс-1".

- Вот мы и начали выполнять свой долг перед своими учителями, - с удовлетворением сказал Главный своим соратникам после старта. - Межпланетным сообщениям уготовано великое будущее.

"Марс" дался нелегко. Проблемы вставали одна за другой. Ракета-носитель могла поднять вес не более тысячи килограммов, а ученым хотелось разместить на борту станции массу всяких приборов.

"Не конкурс же объявлять. Может, снизить вес конструкции самой ракеты?" - размышлял Королев. Собрали проектантов, конструкторов, производственников. Долго спорили, выслушали много различных предложений, но разумных не нашли. Тогда Сергей Павлович предложил, как это иногда практиковалось в авиационных КБ:

- Тому, кто сэкономит хотя бы один килограмм веса, выплачиваю премию...

Большинство отнеслись к этому предложению как к шутке. Заметив это, Сергей Павлович иронически указал начальнику конструкторского отдела, что он не умеет зарабатывать деньги.

- Пойдемте в механический цех к рабочим, я верю в их талант.

Подошли к фрезеровщику, Сергей Павлович попросил его выбрать металл на фланце между отверстиями для болтов.

- Можете сделать?

- Могу, Сергей Павлович.

Тут же на глазах у всех собравшихся фрезеровщик выполнил задание Главного.

Сергей Павлович попросил взвесить стружку - около трех граммов.

- Вот так-то. На граммах можно набрать десяток килограммов. А это все приборы, да не один.

Фрезеровщику выплатили премию, а начальнику отдела Королев приказал выпускать изделие в облегченном виде.

Специалисты понимали, что Королев планирует уже новый полет человека в космос. И в том, что это будет обязательно значительный вклад в науку, никто не сомневался.

А Сергей Павлович для себя уже решил, что в космос пора отправлять экспедицию из трех человек, специалистов в различных областях науки. "Это не моя прихоть, это научная необходимость, техническая тоже. Хорошо бы понаблюдать за работой систем корабля и приборов непосредственно в космосе инженеру, участвующему в создании космической техники. Рассказы космонавтов о встрече с невесомостью - важное подспорье для медиков и биологов. Но лучше, если бы в космос слетал медик и, опираясь на собственный опыт, надлежащим образом проанализировал влияние космических факторов на членов экипажа. Наиболее подходит для этих целей врач, овладевший профессией космонавта. Кто же возглавит экипаж и сможет управлять кораблем в полете? Этим человеком желательно иметь летчика со знаниями инженера. Пора проектировать новый корабль, чтобы разместить в нем экипаж из трех человек. А может, для этой цели стоит модернизировать "Восток"? У него есть неиспользованные резервы", - рассуждал долгими ночами Сергей Павлович.

Зайдя как-то к проектировщикам, которые находились под его непосредственным руководством, Королев как бы вскользь спросил их:

- Нет ли возможности разместить в спускаемом аппарате тех же размеров, что и у корабля "Восток", двух или даже трех космонавтов?

- Нет, что вы, Сергей Павлович, - почти хором ответили проектанты, - понадобится сразу три катапультируемых кресла. Да нет, просто физически им не хватит места...

Сергей Павлович возражать не стал. Этим разговором он просто хотел дать толчок мыслям и фантазиям проектантов. Сам-то он твердо знал, что катапультно-парашютный метод возвращения людей с орбиты годится лишь на первых порах.

Потом Главный еще два-три раза возвращался к этому вопросу, и снова его убеждали, что нет, никак ни двух-, ни трехместный спускаемый аппарат из "Востока" не получается. Но Сергей Павлович не был бы Королевым, если бы отступил от этой задачи.

В феврале 1963 года на одном из совещаний он снова заговорил о многоместном корабле. Как бы ненароком намекнул, что если в космос послать двух-трех человек, то такой экипаж следует составить из представителей разных профессий, включая и инженеров.

Намек Королева попал точно в цель: в умах инженеров как на дрожжах стала созревать мысль, что у них есть возможность не только строить корабли, но и летать на них. Едва закончилось совещание, как сотрудники вернулись в отдел и немедля стали думать о реализации предложения Главного, мечтая, конечно, о собственных полетах.

Однажды группу молодых специалистов пригласили к Главному конструктору. Никто не догадывался, что Сергей Павлович решил узнать, как они отнесутся к конкретному предложению стать испытателями космической техники в полетных условиях.

Королев всегда гордился потенциалом своего "молодежного" КБ. Действительно, к началу 60-х годов средний возраст его сотрудников не превышал 27 лет, даже большинству замов Главного было немногим больше сорока - сорока пяти. Но на этот раз "молодость" превзошла все его ожидания. На вопрос: "Кто из присутствующих хотел бы испытывать космическую технику непосредственно в полете?" - поднялся лес рук. Среди энтузиастов Главный увидел Алексея Елисеева, Валерия Кубасова, Виталия Севастьянова, Владислава Волкова, Николая Рукавишникова, Олега Макарова, Георгия Гречко...

Глядя на сидящих перед ним молодых, полных сил и энергии инженеров, рвущихся в космос, Королев разволновался.

- Спасибо, друзья! - дрогнувшим от волнения голосом обратился к ним Королев. - Не скрою, вы меня очень утешили. Мы думаем о завтрашнем дне нашей страны и нередко осуждаем тех, кто заботится только о сегодняшнем. Тут нельзя быть однозначным. Я бы сказал так: сегодняшнее обязано быть воплощением прогноза наших предшественников. Мы обязаны скорректировать расхождения между вчерашним и сегодняшним и умно взглянуть в далекое завтра. Это предстоит делать нам. Согласитесь со мной, что подлинным ученым следует считать только того, кто мыслит с перспективой, хотя бы во имя двух-трех поколений. В нашем деле - это Циолковский.

Сергей Павлович еще раз взглянул на лица сидящих. Он знал их всех. С каждым из них, прежде чем сказать "добро" и подписать приказ о приеме на работу, Королев беседовал, ни в одном не ошибся...

- Все это я говорю вот к чему: Понятие "преемственность" - понятие не отвлеченное. Нельзя каждый раз все начинать сначала. Я был юношей, когда впервые прочитал ленинские слова о том, что молодежь должна поставить себе на службу все богатства, которые выработало человечество. Эти слова Ленина обращены ко всем поколениям... Мы продолжили начатое Циолковским, вам идти дальше. Уверен, вы сделаете больше и лучше, чем мы. Я глубоко верю в вас, друзья! - и, хитро улыбнувшись, как-то просто, словно и не было чисто философского рассуждения, Королев перешел на свой повседневный язык ученого-администратора. - Да, я верю в вас, но и спрашивать с каждого буду в сто крат больше, чем раньше. Так что терпите и не обижайтесь. Вначале перегрузки на Земле, а потом уже в космосе. А если говорить персонально - все зависит только от каждого из вас.

После совещания сразу же позвонил своему старому знакомому С. Н. Анохину и попросил его зайти к нему. Королев много лет знал этого удивительного летчика. Высочайшего класса испытатель самолетов, удостоенный звания Героя Советского Союза, человек исключительного мужества, к тому же он обладал душевной простотой и умением работать с людьми.

- Не возьметесь ли вы, Сергей Николаевич, за одно важнейшее дело? - сказал при встрече с летчиком Королев. - У меня вот список инженеров, желающих испытывать космическую технику. Да нет, не на Земле, - рассмеялся Королев, - а там, - и показал рукой вверх... - В принципе я одобряю их решение. Я всегда придерживался своей тактики самому строить и самому испытывать. Знаю, Сергей Николаевич, вы стоите на другом полюсе: "Дело конструкторов - строить, это их профессия; дело испытателей - испытывать, это их профессия". И все-таки я очень прошу вас! Надо им помочь.

- Новое для меня дело. Но не откажусь. Рад сделать что-нибудь для Вас, Сергей Павлович, - согласился Анохин.

Но была у Главного конструктора еще одна тайная пока для окружающих идея. Тайная потому, что Сергей Павлович не успел еще все до конца обдумать, аргументировать. Он знал: выскажи он эту мысль вслух - противников будет много, даже не все друзья его поддержат. Инертность мышления - бич даже очень умных и образованных людей.

Настал день, когда тайное стало явным. Это случилось на совещании, где обсуждался вопрос о командирах кораблей "Восток-5" и "Восток-6", для второго совместного полета. Кандидатуру "Востока-5" обсудили и утвердили быстро: Валерий Федорович Быковский - первый комсомолец, собравшийся полететь в космос, дублер космонавта А. Н. Николаева.

- Ну а теперь - о командире "Востока-6", - Королев взглянул на нового председателя Государственной комиссии Георгия Александровича Тюлина, с которым познакомился еще в довоенные годы. - Предлагаю выбрать кого-нибудь из тех женщин, что тренируются в Центре подготовки космонавтов.

Участники совещания знали, что в Звездном городке готовятся к полету несколько женщин, но серьезно в возможность их скорых космических путешествий не верили, считали, что это уже "королевская блажь".

- Не женское это дело.

- В мое время, - парировал Королев, - не пускали девчат в авиацию, в лучшем случае - в парашютный спорт. Иным девушкам приходилось писать самому наркому Ворошилову, чтобы получить разрешение поступить в авиационное училище. А теперь вспомним минувшую войну. Когда слышу имя Валентины Степановны Гризодубовой, я мысленно снимаю шляпу и кланяюсь в пояс...

- Я согласен с вами, Сергей Павлович, - встал с места генерал Каманин. - Я знал многих военных летчиц. Их мужество и мастерство не уступало нашему, мужскому. Те женщины, которые готовятся к космическому полету, заслуживают уважения уже за то, что они в Центре подготовки космонавтов. С кем бы я ни говорил из инструкторов, никто на них не жалуется. Тренируются в полную силу и от мужчин не отстают. И Валентина, и Мария. Жанна - мать двоих детей. И у нее на все хватает сил. Да и другие не отстают.

Выступили многие ученые, но к единому мнению пока не пришли. Слово взял академик В. П. Глушко.

- Эпизодическое пребывание за пределами Земли рано или поздно перейдет в стадию "вживания" человека в новый, необычный, загадочный, суровый и вместе с тем жизненно необходимый мир. Подобное "вживание" в неизведанное уже имеет свою историю. Это эпоха великих географических открытий, освоение ледяных континентов Арктики и Антарктиды и многое другое. Во всех этих процессах активно участвуют миллионы женщин. Это так же естественно, как смена дня и ночи.

Образованнейший академик В. В. Парин заметил:

- Если обживать космос по-настоящему, если планировать не только полеты, но и пребывание на далеких планетах, а это ведь так и должно быть, иначе зачем мы все это затеяли, мы просто обязаны проверить поведение женского организма в необычных условиях. Позволю себе напомнить слова Горького: "Восславим женщину- Мать, чья любовь не знает преград, чьей грудью вскормлен весь мир. Все прекрасное в человеке от лучей солнца и от молока матери - вот что насыщает нас любовью к жизни".

- Спасибо, Василий Васильевич. А то тут кое-кто из присутствующих, - иронически усмехнулся Королев, - готов был надеть на наших подруг паранджу. Я грешным делом боялся, что сыны матерей захлопнут женщинам не то что дверь в космос, а в Академию наук СССР...

Вопрос в принципе решили, но до поры до времени даже на космодроме мало кто знал о предстоящем полете женщины.

В июне 1963 года на космодроме Байконур снова царило оживление. Гостиницы заполнили приехавшие со всей страны специалисты. Подолгу не гасли огни в доме, где жили космонавты. Шла подготовка к совместному полету двух кораблей - "Востока-5" и "Востока-6". Волновались и сами космонавты.

Валерий Быковский детство и юность провел в Москве. В десятом классе вместе с ребятами, семнадцатилетними старшеклассниками, он записался в Московский аэроклуб. Потом - школа первоначального обучения летчиков, затем Качинское военное авиационное училище. С 1952 года Быковский - летчик. "Летает смело, грамотно, - было написано в одной из характеристик. - В полете спокоен, в усложненной обстановке решения принимает быстро".

То, что Быковский намечается командиром одного из "Востоков", готовящихся к полету в космос, уже перестало быть секретом. Состоялась его встреча с журналистами, Валерий Федорович ответил на их бесчисленные вопросы, а потом прочитал предназначенное для опубликования в прессе необычное письмо, обращенное к сверстникам:

"Эти несколько строк я пишу на космодроме в ожидании старта. Я назначен командиром космического корабля "Восток-5". Знаю, как много сил вложил наш народ, сколько и молодых рук потрудилось, чтобы все было надежно, чтобы я был спокоен. Спасибо, буду спокоен. Спасибо, друзья!

В полете со МНОЙ будет комсомольский значок. Это значок нашего с вами Коммунистического союза. Я с волнением приколю его на рубашку. Он точно такой же, как на ваших рубашках: наше знамя с силуэтом Ильича. Нам с вами всегда надо быть достойным его. Будем, друзья, мечтать, дерзать, будем делать добрые дела на Земле!"

В этот момент вошел С. П. Королев. Валерий Быковский не заметил его и продолжал читать.

- Ну что же, нужные и верные слова, - дослушав до конца, заметил Сергей Павлович. Но, увидев, что Быковский смутился, Главный подбодрил его: - Читайте, читайте. Потом зайдите ко мне, есть разговор. - И ушел.

Дочитав письмо, В. Быковский извинился и поспешил к Королеву.

Он понимал - завтра старт, и эта беседа последняя и самая главная, самая откровенная, до пуска они больше не увидятся. Валерий Федорович не мог предположить, что ночью Главный конструктор придет в деревянный домик, где будут спать завтрашние герои, пройдет на цыпочках к спальням, приоткроет дверь и, убедившись, что все в порядке, пойдет к себе, чтобы слегка подремать.

- Можно, Сергей Павлович? - спросил Быковский, приоткрыв дверь кабинета Королева.

- Входите, жду.

Валерий Федорович никому не рассказывал, о чем конкретно шла беседа с Главным конструктором.

А утром 14 июня, когда Быковский уже сидел в корабле, произошло непредвиденное. Пуск "Востока-5" вдруг отложили на несколько часов. Это первое ЧП в истории полетов.

Что же произошло? Буквально за полчаса до подъема ракетно-космической системы Королеву сообщили, что одна из операций, связанная с катапультированием, выполнена неверно, с отступлением от технической документации. Выслушав сообщение, Королев изменился в лице, губы задрожали, он сунул руки в карманы, будто боясь, что они без его ведома сделают что-то недопустимое.

- Вы понимаете, что это значит? - накинулся он на инженера. - Катапульта бы не сработала... Быковский остался бы пленником корабля. У нас в КБ еще не готова система мягкой посадки. Кто этот разгильдяй? Кто? Немедленно выгнать к чертовой матери и вас тоже. Тоже! Вы где были? Сколько раз надо говорить: тщательность и еще раз тщательность. Тщательность в малом и большом. Во всем.

Инженер стоял ни жив ни мертв. Наконец Королев выговорился, взял себя в руки. Рывком схватил микрофон "Земля - борт корабля".

- Валерий Федорович, - начал Королев как можно спокойнее, нам надо кое-что перепроверить в корабле. Немножко придется задержаться. Я сейчас буду у вас.

Быковский понял: если к нему поднимается сам Главный, что-то очень его не устраивает.

Поднявшись к люку корабля, Королев подробно выслушал доклад о том, как произошла "неполадка", что сделано, чтобы ее устранить. Одобрив план работы, Сергей Павлович остался с Быковским до тех пор, пока не убедился, что все сделано строго по инструкции.

Пожелав успеха и попрощавшись с космонавтом, Главный отправился в командный бункер.

Ракета-носитель вынесла "Восток-5", пилотируемый Валерием Быковским, на орбиту точно в 15 часов, в соответствии со вторым графиком полета.

Скоро старт "Востока-6", а фамилия его командира еще официально не названа. У журналистов возникали самые различные предположения. Но каково же было их изумление, когда председатель Государственной комиссии Г. А. Тюлин наконец представил им Валентину Владимировну Терешкову. Многие видели эту миловидную девушку, которая изредка появлялась в окружении Гагарина, Титова, других космонавтов. Но никто не мог предположить, что она тренируется в Центре подготовки космонавтов и скоро станет одним из них. Журналисты считали ее медицинским работником.

- На войне с белофиннами погиб мой отец, - начала рассказывать о себе Валентина. - У мамы на руках осталось нас трое - сестра, брат и я. Жить стало труднее. Маме нелегко пришлось с нами: каждого надо одеть, обуть, накормить, дать образование. Вспоминая эти годы, мама и сейчас нередко говорит нам: "Что стало бы с нашей семьей, если бы не Советская власть? Батрачили бы на богатеев". Окончив семилетку, я пошла на производство, продолжая образование в вечерней школе рабочей молодежи. Окончила техникум. За годы, которые я проработала на предприятиях, многому научилась. Стала заниматься парашютным спортом в ярославском аэроклубе. Молодежь ярославского текстильного комбината "Красный Перекоп" избрала меня секретарем комитета комсомола. Заводские коммунисты оказали мне доверие, приняв в члены ленинской партии.

В комнату тихо вошел С. П. Королев. Молча сел в уголок на свободный стул. Валя засмущалась, и это заметил ученый.

- Привыкайте, привыкайте, - улыбнулся Главный. - То ли еще будет после полета, - и, обратившись к журналистам, посоветовал: - А вы поэнергичнее.

- Где вас, Валентина Владимировна, догнала весть о полете Юрия Гагарина?

- В Ярославле. В одном из цехов мы проводили комсомольское собрание. Ликовал весь коллектив комбината, все ярославцы. В тот день общественные организации по просьбе рабочих решили послать Юрию Алексеевичу приветственную телеграмму. Собрались в парткоме составить текст. Председатель фабкома Михаил Иванович Калинин подтрунил надо мной: "Ты все, Валя, с парашютом да с парашютом, прыгаешь да прыгаешь, а вон куда Гагарин махнул".

Я в то время действительно увлекалась парашютным спортом.

- Вначале мужчины полетят, а потом и мы, женщины, - не очень уверенно сказала я. Тогда я не думала, что мне так посчастливится.

- А когда вы впервые встретились с первооткрывателем космоса?

- В 1962 году. Я так волновалась. Еще бы - сам Юрий Гагарин! А сейчас мы с ним большие друзья, - и замолчала, заметив в дверях Юрия Гагарина, грозившего ей пальцем. Видимо, он стоял в коридоре и не входил к ним, не желая мешать.

- Легок на помине, - рассмеялся Королев. - Везде успевает.

- Предлагаю прения о первом космонавте мира не начинать, - нарочито строго сказал Гагарин. Потом звонко засмеялся и, подыгрывая журналистам, чуть изменив голос, обратился к Терешковой:

- Когда ваш старт, Валентина Владимировна?

- День и час назначает Государственная комиссия, - в тон Гагарину ответила Терешкова.

- Не будем мешать, - вставая, сказал Королев и, взяв Гагарина за плечи, легко подтолкнул его к выходу.

Журналисты продолжали "атаковать" Валентину Терешкову.

16 июня в 12 часов 30 минут по московскому времени начался полет отважной девушки, получившей позывной "Чайка".

Через несколько часов в космосе раздалось:

- "Ястреб"! "Ястреб"! - позывные Быковского. - Я - "Чайка"! Как слышите меня, "Ястреб"?

- Я - "Ястреб"! Поздравляю с выходом в космос.

Во время многодневного полета Валерий Быковский и Валентина Терешкова провели серию астрономических наблюдений за созвездиями, сфотографировали Солнце. Ценность этих фотоснимков заключалась в том, что получили их впервые без помех, вызываемых атмосферой. Исключительное значение имели и другие исследования, особенно визуальные наблюдения за Землей с помощью оптических приборов.

В конце пятидневного, самого длинного рейса в околоземном пространстве комсомолец Быковский обратился в Центральный Комитет КПСС с просьбой принять его в ряды Коммунистической партии Советского Союза.

18 июня на связь с Быковским вышел Герман Титов.

- "Ястреб", я "Заря". Валера, поздравляю тебя! Ты член партии. Только что получили сообщение из Москвы.

- Сразу в члены партии? - не поверил Быковский.

- Да, да, - подтвердил Титов. - Все ребята тебя поздравляют и желают успешного завершения полета.

Поздравил космонавта-5 с замечательным событием в его жизни и Главный конструктор:

- Высокое тебе доверие оказано, Валерий Федорович. Поверь мне: нет большего счастья, чем быть членом партии. Ее создал сам великий Ленин. Не сочти за громкие слова. Для меня партия - это все.

После приземления космонавт-5, встретившись с Королевым, подарил ему свою фотографию, побывавшую в космосе, с надписью: "Сергею Павловичу Королеву - человечному человеку в память о полете "Востока-5". 18 июня (1963) 18.00".

"Чайка" - Терешкова, вернувшись на Землю, попросила связать ее по телефону с Главным конструктором. Она говорила с ним как дочь с отцом, которого бесконечно уважает, которому бесконечно верит. Валя кратко сообщала о космическом полете, о своем самочувствии.

- Спасибо вам за все, Сергей Павлович. Крепко- крепко целую.

Позднее Валентина Владимировна подарила Сергею Павловичу фотографию с шутливой надписью, сделанной во время полета: "Сергею Павловичу с искренним уважением. Не забудьте меня взять с собой на Венеру".

После успешного завершения совместного полета двух "Востоков" в Центр подготовки космонавтов пришло множество писем от женщин с просьбой принять их в тренировочную группу.

- Первый полет женщины в космос - яркое доказательство равноправия советских женщин, их большого мужества, - говорил потом Сергей Павлович на пресс- конференции. - Теперь ясно, что проблема подготовки космонавтов является решенной, хотя для того, чтобы человек смог выполнить свои задачи во время эксперимента, нужна серьезная подготовка. Терешкова во время полета выполнила все необходимое: управляла кораблем, контролировала бортовые системы, вела наблюдения за земной поверхностью.

Вернувшись с Байконура домой, Сергей Павлович красочно, как это он умел делать, рассказал Нине Ивановне о полете "Чайки", признался, что она трудно перенесла перегрузки и невесомость.

- Может, не стоит пока женщинам летать в космос, а Нина Ивановна ничего не ответила и только пожала плечами. Замолчал и Королев, словно решая судьбу тех представительниц слабого пола, которые вместе с Терешковой овладевали новой профессией. И вдруг оживленно заговорил:

- А Быковский-то молодец! Ему пять суток в космосе, что с гуся вода. Для него невесомости словно и не было. Пять суток! А если шесть-восемь? Это же Луна. Туда и обратно! Или облет ее. Быковскому еще нет и тридцати. Успеет... А мы с "Лунниками" поторопимся...

Достал записную книжку, пометил: "Облет Луны. Возможность использования носителя УР-500 "Протон". Обсудить с В. Н. Челомеем".