Глава четвертая

Космический корабль второго поколения трехместный "Восход" уже собирался в цехах ОКБ. В отличие от пилотируемых первенцев. "Восход" для повышения надежности получил дополнительный твердотопливный тормозной агрегат, новое приборное оборудование - вторую систему ориентации, усовершенствованные телевизионную и радиотехническую установки. Работали днем и ночью. Специалистов подгоняло желание самим слетать в космос. "Может быть, это буду я", - думал каждый из них и с удвоенной энергией брался за дело.

Внешне "Восход" походил на "Восток", но жить и работать на борту планировалось трем космонавтам. При этом объем спускаемого аппарата оставался таким же. Чтобы поместить в корабле все необходимое оборудование и экипаж, пришлось отказаться от катапультных устройств и одновременно от скафандров. Теперь космонавтам предстояло возвратиться на Землю в кабине спускаемого аппарата. Важнейшей технической новинкой явилась и система мягкой посадки.

"Новый метод посадки корабля на поверхность Земли - это надолго, - сказал как-то проектантам Сергей Павлович. - Но когда-нибудь мы вернемся к замыслу Фридриха Артуровича Цандера. Он мечтал о летательном аппарате, способном возвратиться из путешествия по безбрежным просторам космоса после входа в земную атмосферу как обычный самолет..."

Нельзя не удивиться размаху мысли, научному дерзанию, устремленности Главного: еще не опробован "Восход", а он уже мечтал о более совершенном корабле. В этом весь Королев.

Наземные испытания "Восхода" подходили к концу. Наступило время подумать об экипаже. Королев оставался верным слову: он потребовал, чтобы в состав его обязательно вошел инженер, непосредственный участник создания корабля. Симпатии Главного конструктора были на стороне кандидата технических наук К. П. Феоктистова.

Воспитанник МВТУ имени Баумана, Константин Петрович еще юношей участвовал в минувшей войне, лучше других сверстников знал цену жизни. Влюбленность в идеи космонавтики, талант и рассудительность склонили чашу весов в пользу этого инженера.

...Настал день, когда Главный конструктор вызвал к себе инженера Феоктистова.

- Не передумали? - спросил он Константина Петровича, едва тот вошел в кабинет. - Врачи, к моему удивлению, сказали, что вы не так уж и здоровы. Главный маршал авиации Вершинин пошутил: "Потеснить наших хотите?!" Я ему ответил: "Нет, Константин Андреевич, хотим еще более упрочить союз инженеров и летчиков. В их союзе на Земле и в космосе вижу залог завтрашних успехов космонавтики". Вершинин согласился.

- Спасибо, Сергей Павлович, - поблагодарил Феоктистов и пошел было к двери, но Главный жестом вернул его и, указав на стул, тяжело вздохнул:

- Сам бы с удовольствием полетел. Да вот мешают возраст и "двигатель", - показал рукой на сердце. - А вы, инженеры, искусственное только обещаете. - Но тут же перешел на деловой, королевский, строго уверенный тон: - Хочу, Константин Петрович, чтобы вы поняли одну истину: летит не просто Феоктистов, которому я благоволю. - И не сдержавшись, рассмеялся: - Ну а что касается "стружек", которые я с вас снимал, не будьте на меня в обиде, это в интересах дела. С меня тоже крепко спрашивают там, наверху. Так вот, - вернулся Королев к начатой теме разговора, - в полет собирается первый инженер, причем инженер-разработчик, так сказать, идеолог техники. Об этом не забывайте. Об остальном - ближе к полету. В Звездном городке ждут вас.

Сергей Павлович встал из-за стола и, протянув инженеру руку, пожелал "ни пуха, ни пера".

Некоторые специалисты пытались убедить академика в целесообразности прежнего подхода к подбору экипажа, то есть только из числа летчиков. С. П. Королев спросил их:

- Вы не станете возражать, если в один прекрасный день в корабль сяду я?

- Нет, конечно. Но ваш возраст...

- Вот именно, - сухо ответил ученый. - Возраст и здоровье. Так вот настало время, когда должен - понимаете, должен! - лететь конструктор-разработчик и именно из моего конструкторского бюро. - И уже совсем категорически закончил: - Константин Петрович Феоктистов вместо меня. Считаю, что на этом можно закончить дискуссию о составе экипажа "Восхода".

Мнение Главного поддержала и Государственная комиссия. Сергей Павлович был очень доволен. Воплощался в жизнь один из его главных принципов, сформулированных еще в годы увлечения планеризмом: "Самому строить, самому испытывать, самому летать".

Итак, кандидатуру инженера утвердили. Встал вопрос - кто же будет командиром "Восхода"? Сергей Павлович предложил тридцатисемилетнего инженера-полковника Владимира Комарова, с которым он познакомился еще в 1960 году. Уже тогда в шутку Главный сказал: "Ну а вам, инженер-капитан, придется быть командиром многоместного корабля". Предложение Сергея Павловича приняли.

Кто же будет третьим членом экипажа, гадали все. Астроном? Физик? Нет, это пока рано. Предложение Сергея Павловича о полете в космос врача поддержали В. И. Яздовский, В. В. Парин и О. Г. Газенко. Медик испытает на себе невесомость, перегрузки, понаблюдает за двумя "пациентами", за своим организмом, проведет нужные исследования. Вскоре Королев познакомился с двадцатисемилетним врачом Борисом Егоровым. Его он знал меньше других. Запросил документы, характеристики. И выяснил, что молодой врач прошел практическую школу в научно-исследовательских институтах, занимающихся медико-биологическими проблемами космонавтики, научился прыгать с парашютом, входил в группу встречи космонавтов, возвращающихся из полета. Да и рекомендации получил солидные - от известных ученых психолога Ф. Д. Горбова и физиолога Н. Н. Туровского, которых Сергей Павлович знал по совместной работе. "Подходит", - подумал Королев.

Накануне предполетных тренировок в Центре подготовки космонавтов Главный пригласил к себе основной и дублирующий экипажи в конструкторское бюро. Их сопровождал недавно назначенный руководитель Центра подготовки космонавтов Герой Советского Союза Н. Ф. Кузнецов.

- Бортинженер Константин Петрович хорошо знает корабль. Но его так же отлично обязаны знать вы, Владимир Михайлович, и вы, Борис Борисович, - напомнил Королев Комарову и Егорову. - Принцип комплектования состоит в том, что каждый член экипажа в случае необходимости обязан заменить друг друга. Вы не просто командир экипажа или бортинженер, а вы не только врач по профессии, все вы прежде всего - космонавты. Это положение я полностью отношу и к вашему экипажу, Борис Валентинович, - обратился Главный к командиру дублирующего экипажа Волынову. - Всякое может случиться. Готовы должны быть все.

Летом 1964 года Королевы посетили Чехословакию. Нина Ивановна надеялась, что Сергей Павлович хоть немного отдохнет, развеется. Самому же Королеву хотелось прежде всего ознакомиться с наукой, техникой, производственной жизнью страны.

27 июня Королевы прилетели в Прагу, там их встретили представители ЦК КПЧ и посол Советского Союза Михаил Васильевич Зимянин. С аэродрома поехали на виллу "Конев", названную так в честь Маршала Советского Союза И. С. Конева, который останавливался в этом доме после того, как войска, руководимые им, вышвырнули фашистов из Праги. Эта вилла стала "домом" Королевых на те два дня, которые предстояло провести в этом замечательном городе.

Во второй половине дня Нина Ивановна и Сергей Павлович знакомились с достопримечательностями столицы Чехословакии. Сопровождал их молодой, всезнающий Франтишек, так он просил его называть. Где только они не побывали! Очень понравился гостям ни с чем не сравнимый Пражский кремль - украшение Златы Праги. А потом Карлов мост с впечатляющими въездными башнями и скульптурами... Памятник национальным героям Яну Гусу и Яну Жижке... Старая башня со знаменитыми курантами, построенная еще в четырнадцатом веке... Народный дом, где в 1912 году под руководством В. И. Ленина состоялась Шестая Всероссийская конференция РСДРП... Музей Коммунистической партии Чехословакии, экспозиция которого рассказывает о ее борьбе против фашистских оккупантов... Послевоенная Прага с кварталами новых домов современной архитектуры, красивыми парками и бульварами... Знаменитая Вацлавская площадь - место проведения парадов и торжеств...

В тот же день Королевы побывали в пантеоне, где похоронены славные сыны чехословацкого народа - первые президенты социалистической республики Клемент Готвальд, Антонин Запотоцкий. Нина Ивановна и Сергей Павлович возложили цветы у памятника советским воинам, погибшим в боях за Прагу.

В поездке по стране их сопровождал все тот же Франтишек. Маршрут путешествия проходил через крупнейшие промышленные центры Чехословакии. Королевы посетили Брно, Пльзень, Готвальд, Братиславу.

Благодаря Франтишеку поездка Королевых по стране проходила очень организованно. Гостей всюду радушно принимали, показывали все, что хотелось Сергею Павловичу. А жажда необычного "экскурсанта" узнавать как можно больше была бесконечной.

Вероятно, давнее увлечение авиацией привело Королева в Научно-исследовательский авиационный институт и испытательную лабораторию в Летнянах, потом на авиазавод в Водоходах. На авиационном заводе в Куновицах Сергею Павловичу показали новый учебный самолет Л-200. Предложили совершить полет в качестве пассажира.

- А можно мне? - опередила мужа Нина Ивановна.

- Не боишься? Тогда попробуй, - ответил Сергей Павлович и пошел знакомиться с предприятием.

Нина Ивановна легко поднялась по трапу и села в самолет рядом с пилотом. После короткой пробежки самолет оторвался от земли и набрал высоту.

Королев из директорского кабинета наблюдал, как уверенно летает небольшой одномоторный самолетик, чем-то напоминавший ему студенческий СК-4. Припомнил, что в Коктебеле много лет назад на его планере СК летал чехословацкий летчик и очень хвалил его. Но вспомнить имя летчика Сергей Павлович так и не смог.

Вскоре самолет Л-200 совершил посадку на заводском аэродроме.

- Понравилось? - спросил Королев, встретив сияющую жену.

- Жаль, сильный ветер поднялся. Еще бы полетала. Удивительная красота.

Сергей Павлович поблагодарил летчика, похвалил и самолет, к удовольствию хозяев.

Поездка продолжалась. Узнав, что на одном из предприятий "Шкода" инженеры построили локомотив с использованием пластика, Королев решил осмотреть его - может, этот новый материал стоит использовать в космической технике. Задавая бесконечное количество вопросов на остравском комбинате "Новая Гута", Сергей Павлович задержался в кузнечном, сталепрокатном цехах.

Несколько дней Королевы знакомились со Словакией, с красавицей Братиславой, ее достопримечательностями, катались по Дунаю, побывали на холме Славы, на народных праздниках, слушали оперу Берджиха Сметаны. Большую часть времени Королев провел в научно-исследовательских учреждениях. Много нового, интересного для себя он нашел в институтах, занимающихся современными проблемами автоматизации и механизации, сварки. Возвратившись в гостиницу, Сергей Павлович записал в блокнот все заинтересовавшее его, что могло быть полезно его делу.

В конце путешествия по Чехословакии неутомимый "опекун" Франтишек сообщил Королевым, что им отведен для отдыха коттедж в Высоких Татрах, в самом живописном уголке - неподалеку от Штрбского леса. "Лучшего места для отдыха нельзя было придумать", - вспоминает Нина Ивановна. Последние дни провели в Праге, делали покупки для Андрея - внука Сергея Павловича. А для Наташи отец купил модные тогда бусы из горного хрусталя.

Перед отлетом из Праги на вилле "Конев" состоялась встреча академика Королева с секретарем ЦК КПЧ Владимиром Коуцки и заведующим отделом ЦК КПЧ Мирославом Миллером. Сергей Павлович поблагодарил чехословацких друзей за внимание, возможность ознакомиться со всем тем, что его интересовало.

- Перед моим путешествием к вам Юрий Гагарин, побывавший гостем вашего народа еще в 1961 году, говорил, что Чехословакия нам очень понравится. Он не ошибся. Я очень доволен поездкой.

Прощаясь, Королев как бы вскользь заметил:

- Юрий начал - другие продолжат. Не сомневаюсь, что на вашей земле уже растет собственный Гагарин, - рассмеялся Сергей Павлович. - Циолковский справедливо говорил: "Человечество приобретает всемирный океан, дарованный ему как бы нарочно для того, чтобы связать людей в единое целое, в одну семью".

Вернувшись в Москву, на одном из производственных совещаний С. П. Королев поделился впечатлениями от поездки в Чехословакию. Он говорил о высокой культуре научных исследований в Чехии и Словакии, применении на их предприятиях передовой технологии, рационально продуманной организации труда, жесткой экономии сырья, материалов и электроэнергии.

- Нигде не видел праздно шатающихся, как порой встретишь у нас. На "перекуры" не теряют часы. Каждый четко отвечает за свое дело. - И, повернувшись к своим заместителям, потребовал: - Наведите порядок. Сам буду проверять. Профсоюзы в Чехословакии стеной стоят за интересы производства. А у нас бездельника с работы не выгонишь - защищают. В общем, у чехословацких друзей есть чему поучиться. Учиться нам не вредно у всех, у кого есть чему, и нечего кичиться "мы первые", - Сергей Павлович взглянул мельком на маленький листочек бумаги с перечнем вопросов, на которых надо остановиться в выступлении, продолжал: - В будущем году намечено созвать совещание представителей социалистических стран. Разговор пойдет о космических проблемах. Нам следует подготовить свои предложения. Пора объединять наши успехи. Представляете, какова будет общая мощь научно-технического потенциала?! Горы свернем. Знакомство с Чехословакией меня в этом убедило...

12 октября 1964 года начался полет первого в мире трехместного корабля "Восход". Проходил он вполне успешно: системы корабля работали отлично, настроение у экипажа приподнятое, жалели они только об одном - о своем согласии на суточный рейс. Им это показалось мало, и Константин Феоктистов в одном из сеансов связи набрался смелости:

- Здесь так много интересного, нельзя ли продлить полет еще на сутки? - попросил он.

- Вот как? - удивился Королев и тут же ответил шекспировской строкой: - "О, много есть чудес, о друг Горацио, на свете", - и вслед категоричное: - Работаем строго по программе. До встречи на Земле! - и, обернувшись к Яздовскому и Парину, с явным удовольствием сказал: - Вот ведь понравилось! А вы говорите невесомость, - добавил он, направляясь к двери.

- Интересно?! Такой технократ, - бросил вслед уходившему Главному конструктору молодой специалист, - и на тебе, Шекспир.

- Позвольте, молодой человек, - резко оборвал его обычно невозмутимый Парин. - Вы недостойно судите о Сергее Павловиче. Вы просто не знаете его, - обиделся на специалиста Василий Васильевич. - Мне посчастливилось, именно посчастливилось в редкие часы отдыха беседовать с ним. Я завидовал ему, когда он читал на память отрывки из "Войны и мира". Я заслушивался его голосом, когда он декламировал, извините за старое слово, стихи Лермонтова, Шевченко, Твардовского. А как вдохновенно звучит в его устах есенинская "Русь".

- Извините, Василий Васильевич, я не знал, да и не хотел сказать ничего плохого, - все больше сгорая от неловкости, лепетал молодой специалист.

- Сергей Павлович многосведущ по многим вопросам, далеким от его профессиональных привязанностей, - В. В. Парин еще раз с упреком взглянул на молодого инженера и вместе с Яздовским вышел с пункта связи.

- Ты действительно насчет технократа попал пальцем в небо, - упрекнул своего товарища инженер-оператор. - Со мной случился такой казус. Как-то Сергей Павлович зашел ко мне домой не помню зачем, может быть, захотел посмотреть, как живут его сотрудники, не знаю. Но, не увидев в моей комнате книг, подошел к воображаемой книжной полке и не без иронии начал: "У вас прекрасные книги. Русская классика, Драйзер, Уэллс, Маяковский, Станислав Лем, Ефремов... Даже Циолковский, Эйнштейн. Тут у вас и всевозможные справочники". Главный назвал примерно полсотни авторов. Я в то время считал, что незачем иметь свои книги, когда есть библиотека. Стоял и молчал. Хороший был урок моему нигилизму. А заключил свою импровизацию Сергей Павлович такими словами: "Человек без книг, как без воздуха, жить не может". Через несколько дней я обнаружил у себя на рабочем месте брошюру Циолковского. Этой книгой Сергей Павлович положил начало моей библиотеке.

- Забили меня по шляпку, что гвоздь в дерево, - поднял руки вверх инженер, что назвал Главного конструктора "технократом". - А все-таки, как ты считаешь, что наиболее характерно для Главного как ученого?

Стоявший поодаль и не вмешивавшийся до сих пор в разговор К. Д. Бушуев подошел к ним:

- Вы можете не согласиться с моим мнением. Но я с Королевым не один пуд соли съел. По моему мнению, он обладает блестящей инженерной интуицией и не менее чудесным даром видеть сверху, снизу - со всех сторон, что, где и как делается. И если что-то не так, он вовремя, именно вовремя подбросит на слабый участок свежие силы, притормозив что-то второстепенное.

- Полководец.

- Почему бы и нет? - вмешался в разговор Б. В. Раушенбах, большеголовый светлоглазый сотрудник Королева, знавший Главного еще с планерных состязаний в Крыму. Он был известным специалистом в области систем ориентации, увлекался историей, теорией искусства. Все ждали, что скажет этот эрудит.

- Для меня Королев - человек, обладающий талантом полководца. Для убедительности приведу несколько слагаемых этого высокого звания..

- Любопытно, Борис Викторович, - насторожился Бушуев.

- Во-первых, настоящий полководец обладает несгибаемой волей к победе. Этого Королеву не занимать, - начал уверенно Раушенбах, словно учитель истории. - Он умеет воодушевлять войска, вселять в них уверенность, что враг будет разбит, чего бы это ни стоило. Наконец, вещь самая удивительная и, по-моему, даже необъяснимая. Полководец всегда находится в режиме недостатка информации: он не имеет всех сведений не только о противнике, но иногда даже о своих войсках... И если этот человек настоящий полководец, он всегда примет принципиально правильное решение. Сергей Павлович владеет этим талантом - мощной и точной интуицией...

- А наше место во всем полководческом искусстве Королева? "Винтики"? - невольно вырвалось у Бушуева. - Разве Главный один?

- Мы в лучшем случае, Константин Давыдович, всегда чувствуем себя работниками его штаба, - в той же спокойной манере ответил Раушенбах, не заметив вошедшего Королева. - В масштабах всех работ - и в далекое довоенное время, и потом - Королев остается в нашем деле полководцем.

- Ну вот что, стратеги! - насмешливо, негромко, но так, чтобы слышали все, обрезал Королев. - Пора кончать эту неуместную болтовню, - и Главный сделал несколько шагов в центр комнаты, усмехнулся краешком губ. - Но уж коли вы ее затеяли, я скажу несколько слов. Возьмем некоего отвлеченного Главного конструктора какой-то системы. Одного из тех, что составляет Совет главных конструкторов. У Главного конструктора есть прямые обязанности, за которые он морально и по закону несет прямую личную и единоличную ответственность. Скажем, исходные данные. Спорят с ним сотни людей в течение трех месяцев. Наступает момент, когда эти данные должны быть утверждены. За утвержденные данные по совести и по закону ответственность несет персонально и единолично Главный конструктор. За методику, за безопасность.

Ведь как бы методически верно ни строить работу, все равно что-то не предусмотришь, чего-то не сделаешь. А жизнь не обманешь, и это "что-то" обязательно вылезет. Разве может один Главный конструктор все предусмотреть? Не может. Это плод коллективного труда! Методику надо выработать, надо отсеять все лишнее. Надо взять главное, основное, надо установить порядок и надо его утвердить. Вот за что Главный конструктор несет персональную и единоличную ответственность.

А что касается полководца, то не согласен в самом главном. Масштабы деятельности этих людей не сравнимы с нашими уже хотя бы потому, что в их руках жизнь и смерть миллионов, а порой от их полководческого таланта зависят судьбы народов и государств. Вспомните минувшую войну и роль в ней хотя бы Георгия Константиновича Жукова.

Сергей Павлович, обратившись к журналистам, стоявшим поодаль, посетовал на то, что слишком часто в их репортажах появляется "Главный конструктор". И тут же категорически посоветовал:

- Не забывайте, все, что сделано, делается и будет сделано по созданию ракет-носителей, космических кораблей, подготовке космонавтов, - это результат усилий значительной группы ученых, конструкторов, людей подлинного таланта. Прошу это всегда помнить. То, чего мы добились в освоении космоса, - это заслуга не отдельных людей, это заслуга всего народа, заслуга нашей партии, партии Ленина...

И не успел академик закончить фразу, как по открытой связи из далекого подмосковного Центра управления полетом раздалось предупреждение:

- Внимание всем службам! Внимание всем службам! Приступаем к проведению заключительной операции - посадке "Восхода".

- Керим Алиевич! Медиков выдвиньте вперед, - передал Королев в расчетный район приема корабля руководителю поисковой группы встречи генералу Керимову.

- О ходе дел и если возникнут трудности, немедленно докладывать мне, - потребовал от него и член Государственной комиссии, маршал авиации Сергей Игнатьевич Руденко. Его летчики отвечали за встречу экипажа на земле, эвакуацию его на космодром, доставку спускаемого аппарата в КБ Королева.

Пока все шло по графику. Сработала тормозная установка, корабль чуть затормозил скорость и вышел на траекторию спуска. Вовремя произошло разделение отсеков - приборного от спускаемого.

- Хорошо вижу парашют корабля, - доложил летчик из района встречи. - Снижение идет плавно, плавно. Минут через двадцать будут на Земле.

Сергей Павлович весь напрягся: как-то сработает система мягкого приземления. Стал мысленно подсчитывать метры, оставшиеся до земли: "Десять... Восемь... Пять... Три..." Представил себе, как в метре от земли пороховые двигатели с силой выдохнут из себя огненные струи, напряженные, будто пружины, самортизируют удар. Спускаемый аппарат практически с нулевой скоростью коснется земной поверхности... Но сработают ли? Всякое бывает...

- Сработали, - раздалось издалека. - Вокруг корабля - облако пыли.

Королев облегченно вздохнул и тут только заметил, как посветлели лица всех, кто работал на пункте связи.

- Все в порядке! На Земле! - раздался счастливый голос летчика из группы встречи. - Ходят около корабля! Машут руками!

- Десять часов сорок пять минут, - взглянув на часы, сказал Королев председателю комиссии Г. А. Тюлину. - Точно по расписанию. Поздравляю всех и благодарю каждого за хорошую работу. Корабль "Восход" получил право на жизнь.

А в районе приземления "Восхода" ждали традиционного звонка из Кремля, послеполетного разговора Н. С. Хрущева с космонавтами. Но не дождались... Кто- то из местных партийных руководителей позвонил в Москву. "Никита Сергеевич занят сейчас... - ответили с того конца телефонного провода. - Когда понадобитесь, вас найдут. Дайте космонавтам отдохнуть..."

А на другой день стало известно, что состоявшийся Пленум ЦК КПСС удовлетворил просьбу Н. С. Хрущева об освобождении его от обязанностей Первого секретаря ЦК КПСС якобы... в связи с преклонным возрастом и состоянием здоровья.

С. П. Королев по-разному относился к деятельности Н. С. Хрущева, не раз встречался с ним. Ценил за то, что он проявлял, по его мнению, "подлинно государственную заботу о создании ракетной и космической техники, чутко относился к нашим идеям. Ему известны все типы ракетных машин. Никита Сергеевич побывал почти на всех ракетных заводах, знает по имени ученых и конструкторов. С ним легко говорить, можно свободно высказывать свое мнение. Хрущев внимательно выслушивал нас, высказывал свои замечания и пожелания. Понимал трудность и сложность наших дел"^*.

^* (Из интервью С. П. Королева обозревателю ТАСС. 1963 год.)

Но вот недавний разговор с Хрущевым оставил в душе Королева тяжелый отпечаток. Без всяких объяснений Совет Министров СССР почти наполовину срезал ассигнования на разработку перспективных машин. На вопрос: "Почему?" - грубо ответил: "Не одному тебе кормиться от шмотка сала. Другим тоже надо дать пожевать".

Первым секретарем ЦК КПСС на том же Пленуме избрали Л. И. Брежнева.

- Ну что же, Леонид Ильич давно занимается нашими делами. Он бывал у нас в ОКБ, на космодроме, на заводах, где создается ракетная техника. Думаю, не обидит нас, - резюмировал С. П. Королев.

На торжественном митинге в Байконуре, посвященном завершению полета "Восхода", Сергей Павлович взволнованно сказал собравшимся:

- Отныне, после полета Феоктистова, дорога в космос открыта ученым. Им теперь доступны не только цифры и записи приборов, фото- и телеметрические пленки, показания датчиков. Нет, сейчас ученому доступно свое, живое восприятие событий, чувство пережитого и виденного, ему отныне предоставляется великолепная возможность вести исследование так, как он этого пожелает, тут же анализировать полученные результаты и продвигаться дальше.

Да, полет трехместного "Восхода" явился значительным достижением советской космонавтики. Впервые - трое, впервые - люди разных профессий, впервые - без скафандров, впервые - в спускаемом аппарате, впервые - мягкая посадка, впервые - еще многое другое.

Сообщение об этом эксперименте всколыхнуло всю планету. Весь мир восторгался новой научной победой Советского Союза, никто не мог остаться равнодушным. Академия наук США свое мнение выразила в телеграмме: "Американские ученые поздравляют своих коллег по поводу нового выдающегося достижения советских конструкторов. Успешный запуск космического корабля с тремя членами экипажа является новой эрой в исследовании космоса". А американский космонавт Скотт Карпентер с изумлением заявил в печати: "Я не был бы слишком поражен, если бы два человека были посланы наверх, но три - да! Это великий подвиг. Русские, кажется, всегда делают именно то, чего мы не ожидаем!"

Но Сергея Павловича волновали и земные дела. Как бы ни был он занят подготовкой к новым космическим экспериментам, всегда находил время, чтобы узнать, как живут люди в рабочих кварталах нового района Калининграда, что их заботит, не надо ли в чем помочь. "Не помню случая, чтобы Сергей Павлович даже намеком дал понять, будто общегородскими проблемами ему заниматься некогда, а разрешать их должны только местные органы, - пишет в своих воспоминаниях бывший секретарь Калининградского ГК КПСС И. М. Черепанов. - Вклад Королева в развитие города неоценим. Это известно всем его жителям. Именно он придал высокие темпы жилищному строительству. Королев глубоко верил в могучую и плодотворную силу партийного влияния во всех сферах производственной и общественной жизни".

Заводской городок с каждым годом становился все краше. Завершилось строительство Дворца культуры, за который так ратовал Сергей Павлович. В день его открытия все тысяча двести мест зрительного зала заняли рабочие ОКБ и строители. В ту минуту, когда из-за кулис появился Сергей Павлович Королев, слегка подталкивая за плечо Юрия Гагарина, зал неудержимо зааплодировал. Так продолжалось несколько минут, пока Королев не поднял руку в знак внимания.

- Сейчас в этом зале сидят Строители с большой буквы. Одни из вас построили этот Дворец и все вокруг, другие строят ракеты, космические корабли, межпланетные станции. Это славный союз. И потому низкий поклон и русское спасибо всем сидящим в зале, - и, не дав движением руки вспыхнуть новым аплодисментам, обратился к начальнику строительства Епихову:

- Первое слово строителям земных объектов. Прошу на трибуну, Сергей Васильевич!

Не подозревая, что ему будет предоставлено слово, да еще первому, Епихов несколько смутился и сказал всего несколько слов:

- Спасибо за похвалу, Сергей Павлович. Это мы принимаем как аванс на будущее. Нам еще у вас строить и строить. Можете не сомневаться, все сделаем в срок. Приглашаем вас на закладку новой очереди городка...

На трибуне появился Юрий Алексеевич Гагарин. Его приветствовали долгими горячими аплодисментами. Наконец зал смолк.

- Горжусь вами, строители. Мой отец плотник, немало на Гжатчине домов срубил. Да и дом, где мы жили с матерью, сделан его руками. Думаю, что профессия строителей скоро пополнится нами - космонавтами. Будем в космосе возводить города и заводы.

Вскоре большая группа строителей первой очереди городка по ходатайству С. П. Королева получила премии от Госкомитета, куда входило КБ. А городок продолжал строиться. Однажды Сергей Павлович принял участие в закладке нового многоэтажного дома.

Возвращаясь вместе с замом в КБ, Сергей Павлович пожаловался:

- Нина Ивановна просит меня, а я все забываю. Кое-какой ремонт московского дома надо бы сделать. Пошли кого-нибудь, пусть посмотрит, составит смету.

- Завтра же и пошлю, - ответил заместитель.

- Но без моей команды работы не начинайте, - попросил Королев. - Я должен раньше знать, в какую копейку все это мне обойдется.

- Сергей Павлович! При наших-то миллионах!

- Вы не поняли меня. Весь ремонт за мой счет. Ясно?

- Но государство подарило вам этот дом...

- Вот именно. И потому ремонтировать должен за свои деньги. Как все.

Через несколько дней, получив смету на ремонтные работы, Королев написал заявление председателю Госкомитета, которому подчинялось КБ:

"Прошу Вашего разрешения на проведение отдельных работ, главным образом ремонтного характера, в занимаемом мною доме № 2/28 по 6-му Останкинскому переулку силами нашего производства с оплатой всех затрат мною в установленном порядке".

Невольно бросается в глаза еще один факт скромности Сергея Павловича. Он не называет дом "мой", а считает, что лишь "занимает" его. Только получив разрешение, Королев позволил начать в доме ремонт.

Однажды, направляясь на работу, Сергей Павлович попросил водителя задержать машину возле ВДНХ, где завершалось строительство обелиска "Космос". Обойдя всю стройку, уже на выходе встретил скульптора Файдыша. Поздоровавшись, спросил:

- Как с памятником Циолковскому, Андрей Петрович?

- Полностью готов.

- Где же он, не вижу?

- Я не рискнул его привезти сюда. Как только установят стелу, тогда...

- Разумно. Когда наметили открывать обелиск?

- В канун праздника Октября, если успеем.

4 ноября 1964 года, в день торжественного открытия композиции "Космос", Сергей Павлович приехал домой пораньше. Пообедав и немного отдохнув, он подошел к окну спальни, из которого хорошо виден обелиск, на вершине его поблескивала в лучах солнца серебристая ракета. Хотя она не воспроизводила в точности ни одну из конкретных конструкций, а была лишь символом баллистических ракет, Сергей Павлович долго стоял молча, вспоминая первые шаги отечественного ракетостроения.

- Ты не опоздаешь? - спросила Нина Ивановна.

- А ты разве не пойдешь?

- Нет. Я лучше побуду в саду. Мне это полезнее. Пойдем провожу.

Королеву понадобилось всего пятнадцать минут, чтобы дойти до места. Там, возле памятника К. Э. Циолковскому, собралась не одна сотня людей - ученые, специалисты, космонавты. Поздоровавшись со знакомыми, он подошел к экипажу "Восхода", крепко пожал всем руки. Феоктистову и Титову напомнил, что их ждет коллектив ТАСС.

- Не подведите. Я обещал.

К Королеву приблизились авторы композиции "Космос" М. О. Барщ, А. П. Файдыш и А. Н. Колчин. Ученый, поздравив их с праздником, заметил:

- Ваша композиция - начало космосианы в искусстве. Появились стихи, песни, первые повести и романы, будут созданы живописные полотна, скульптура. Все это впереди.

Открылся митинг. В нем принял участие и Л. И. Брежнев.

Сергей Павлович внимательно выслушал выступление президента Академии наук СССР М. В. Келдыша, потом Ю. А. Гагарина. "Все верно говорят, но как-то буднично. Можно бы найти и другие, возвышенные слова. Сегодня это уместно. Вот на гранитном пьедестале хорошие слова высечены, - подумал Сергей Павлович и повторил уже запомнившиеся стихи Николая Грибачева:

И наши тем награждены усилья,

Что, поборов бесправие и тьму,

Мы отковали пламенные крылья

Себе,

стране

и веку своему".

Увидев, что к нему пробираются генералы Н. П. Каманин и Н. Ф. Кузнецов, направился к ним, взял под руки и чуть отвел в сторону.

- Праздник праздником, но пора и о деле подумать. Как идет подготовка к очередной работе? - обратился к ним Королев. - Не тяжело ли Беляеву? Все-таки сорок? Леонова попридержите, очень подвижен, эмоционален. А в общем-то, "лед" и "пламень" уравновесят друг друга.

- Я думаю так жe, - согласился Кузнецов.

Мало кто из присутствующих на этом митинге понял бы, о чем говорили эти трое, даже если бы услышали случайно их разговор.

Готовилось новое космическое путешествие, и, как всегда, ему суждено стать новым событием в освоении космоса, событием столь дерзновенным, что превзойдет многие смелые фантазии.

Сергей Павлович, специалисты задумали на этот раз осуществить выход человека из космического корабля в открытый космос, плавание в нем, используя недлинный фал, соединенный с "Восходом".

Конечно, как всегда, нашлись противники, скептики, отрицавшие необходимость или хотя бы преждевременность нового эксперимента. При официальном обсуждении программы полета "Восхода-2" Сергей Павлович сказал своим оппонентам:

- Летая в космосе, нельзя не выходить в космос, как, плавая, скажем, в океане, нельзя бояться упасть за борт и не учиться плавать. Надо смотреть вперед. Одновременно с изучением космоса неминуемо освоение и использование его возможностей в интересах науки, хозяйственной деятельности людей.

- А разве мы сможем из самого космического пространства извлекать хозяйственную выгоду? - спросил кто-то язвительным голосом.

- Будем, но не сегодня, а вот то, что космонавт, вышедший в космос, обязан уметь выполнять все необходимые ремонтно-производственные работы по кораблю, вплоть до того, чтобы произвести нужную сварку и так далее, уже сегодня абсолютно очевидно. Я уже говорил об этом с академиком Патоном. Наконец, нецелесообразно дорогостоящие космические системы поднимать на несколько суток в космос, наверное, их надо запускать на орбиту и оставлять там на весьма длительное время.

- Вы предлагаете ремонт космических систем непосредственно в космосе, ну а люди-то как же? - раздался все тот же голос.

- Корабли будут обеспечены всем необходимым для жизни экипажа. Между землей и орбитальной станцией смогут курсировать простейшие корабли, что-то вроде космических такси, доставляя сменные экипажи, оборудование, продукты. Кроме того, нельзя не предусматривать и аварийные ситуации, когда экипаж одного из кораблей окажется вынужденным перейти на борт другого. Хорошо, если удастся их со-сты-ко-вать, а если нет, то людям придется переходить через открытый космос.

- Послушали вас, как будто фантастическую книгу прочли.

- Чтобы все это стало реальностью, я и настаиваю на новом эксперименте.

Главный конструктор всегда думал об огромных затратах на создание ракетной и космической техники, предпринимал все возможное, чтобы уменьшить их. В тетради "для себя" у Королева есть и такие строки: "Конечно, нужна типизация кабин, ракетных блоков, спускаемых аппаратов танкеров, основных систем на борту и аппаратуры, вообще разного бортового оборудования и т. д. Надо разработать и стандартизовать схему и конструкцию стыковки, причаливания, крепления, шлюзования и т. д.".

В другом, более раннем документе Главный конструктор, предлагая выбрать для эксплуатации наиболее рациональный вариант ракеты, исходил из следующего: "В производстве будет находиться один тип серийной ракеты... а не несколько типов на разные дистанции, что весьма важно для промышленности. Однообразие типов ракет приводит к дешевизне, упрощает обучение персонала и обслуживание ракет. Большие удобства будут достигнуты и при транспортировке..."

Подготовка к полету шла полным ходом. В конструкцию корабля "Восход" вносились существенные дополнения. Специалисты создавали шлюзовую систему, необходимую для выхода в открытое пространство. А на предприятии, где разрабатывали космическую одежду, "шили" необычный скафандр, в котором человек, покинув борг корабля, мог бы жить, работать непосредственно в космической бездне.

Сергей Павлович уделял подготовке "Восхода" особое внимание и нередко первую половину дня обычно проводил у проектантов. Темп работ не устраивал Главного. Он заметил, что телефонные звонки, порой не имеющие никакого отношения к делу, отрывают исполнителей от обсуждения технических вопросов, мешают работе. Сергей Павлович запретил телефонные разговоры в утренние часы. Но под разными предлогами они продолжались. Терпение Главного лопнуло, и он решил преподать всем урок научной организации труда. Однажды в рабочую комнату проектантов "Восхода" вошел неизвестный человек, молча отключил все телефоны, сложил их в большой мешок и ушел. Отсутствие телефонной связи в наш век! Стало расти количество нерешенных вопросов, судьба которых зависела от двух минут телефонного разговора. И только спустя несколько дней "урок" закончился, телефоны проектантам возвратили. Но одновременно последовал официальный приказ, запрещающий сотрудникам вести телефонные разговоры с кем бы то ни было до 11.30. Эти часы отводились только для творческой работы. Решение это принесло желаемые плоды. Подготовка "Восхода" к полету стала еще интенсивнее и закончилась в срок.

В один из зимних дней группа космонавтов приехала в KB. Были среди них и Павел Беляев, Алексей Леонов, Евгений Хрунов. Встретил их сам Сергей Павлович, предложил пройти в сборочный цех. Там летчики увидели знакомый уже макет корабля "Восход". Но сбоку у него появилась какая-то камера.

- Это, друзья, шлюз, - заметив удивление космонавтов, подсказал С. П. Королев. - Через него придется выходить из кабины корабля в открытый космос.

Ближе всех подошел к шлюзу Алексей Леонов. Стоял, прикидывая в уме, что к чему.

- Алексей Архипович, - услышал он голос академика, - можете надеть скафандр и попробовать совершить первый выход.

Тут только Леонов заметил скафандр, который внешне существенно отличался от тех, в которых космонавты уже совершали полеты. Летчику помогли облачиться в него, и под руководством Сергея Павловича Леонов начал репетицию выхода в космос через шлюз. На это ушло около двух часов. Закончив работать, Леонов не скрыл:

- Дело непривычное. Порядком устал.

Сергей Павлович тут же спросил:

- Что скажете, ваши замечания?

- Прежде чем начать "выход" и "вход", надо составить четкий план всей операции, - ответил космонавт.

- Очень хорошо, вот и начинайте работать.

Вскоре в Звездном городке основные и дублирующие экипажи начали готовиться к осуществлению столь необычного эксперимента.

По предложению С. П. Королева и Н. Ф. Кузнецова командиром основного экипажа утвердили самого старшего в отряде Павла Ивановича Беляева, он уже более двадцати лет прослужил в Советской Армии, успел повоевать с Японией, окончить Военно-воздушную академию. Его напарник - тридцатилетний летчик Алексей Архипович Леонов, пять лет ждавший своего часа. Он - слушатель четвертого курса Военно-воздушной инженерной академии имени Н. Е. Жуковского, человек живой, веселый, особенно увлекающийся спортом и живописью.

Убедившись, что все идет в желаемом порядке: эксперимент по выходу в открытый космос утвержден, экипажи отобраны и готовятся, корабль переоснащен и практически готов к полету, Сергей Павлович решил осуществить свою давнюю мечту и съездить в Киев, в город своего детства и юности.

Осенний Киев встретил Королевых пасмурной погодой. Сергей Павлович, едва устроившись в гостинице, позвонил своему дальнему родственнику по матери Александру Николаевичу Лазаренко, который когда-то учился в Киевском политехническом институте. Хотел узнать, где похоронен его отец. Но тот не знал, и это естественно: Павел Яковлевич в семье Москаленко - Лазаренко чуть ли не предан анафеме. Сергей Павлович вышел на балкон, смотрел вдаль, ничего не видя... Ему живо представился заброшенный холмик с полусгнившим деревянным крестом. Стало не по себе.

"Отец, вот я и приехал к тебе, хотя и с большим опозданием, - прошептал Сергей Павлович. - Но моей вины тут нет. И все же - прости меня. Я не осуждаю мать, понимаю: в жизни всякое бывает, сам расстался с первой женой. Но зачем она лишила меня счастья общаться с тобой? Я ведь чувствовал, что вокруг твоего имени существует какая-то неправда. О тебе никогда не говорили в доме, не справляли ежегодных поминок, как по деду Миколе. Я смутно догадывался, что ты жив. Помню, как-то спросил у бабушки, когда та высаживала цветы на могиле деда: "А где могилка папы?" Та ничего не ответила, но брать на кладбище перестала. Правду не могла сказать, а врать не любила. Прости еще раз, отец. Я тогда твердо решил, что ты жив. Я понял, что это подразумевают тебя, когда в семье говорят: "Он - вспыльчивый не в меру, себялюбивый человек, тиран и деспот".

- Сережа, что с тобой? О чем задумался? - тронула за плечо мужа Нина Ивановна.

- Я прошу у отца прощенья. Сожалею, что я ничего не пытался о нем узнать. Только в 1937 году бабушка рассказала мне немного об отце. "Твой отец, Сергунька, был хорошим человеком. Горяч был - верно. Но разумом бог не обидел. И на доброту был щедр. Скуповат немного - жизнь научила", - сказала она тогда. Помню, я сел к бабушке на кровать, обнял ее за плечи и спросил: "Он очень виноват перед мамой?" - "Никогда, внук, не называй отца "Он". Любил Павел Яковлевич, царство ему небесное, твою мать и тебя больше всего на свете. Мы с отцом во всем виноваты - выдали дочь замуж без ее желания. А без любви что за жизнь. Ты уж сам муж и отец", - ответила бабушка. Потом она погладила меня по голове, словно мне было десять лет, и неизвестно откуда вытащила небольшой сверток, развернула его и подала мне фотографию. Я сразу понял, что это мой отец. И знаешь, Нина, я увидел, что похож на него. Отцу на фотографии было лет тридцать, почти столько же, сколько и мне в ту пору, когда я впервые увидел этот снимок. А бабушка еще сказала: "В детстве обличием ты больше походил на мать, а сейчас - вылитый Павел Яковлевич. А уж характеры у вас - как две вишенки с одной веточки".

- Что-нибудь о его жизни тебе известно? Помнится, ты просил кого-то разузнать...

- Да разве я тебе не рассказывал? Отец всю жизнь оставался преподавателем русского языка и литературы в той самой киевской школе, в которую его приняли после отъезда из Житомира. С радостью встретив Октябрьскую революцию, он всего себя без остатка посвятил просвещению детей бывших бедняков. Особенно тяжело ему пришлось в первые годы после революции. Одна власть сменялась другой, Украину пытались оторвать от России, а отец не переставал говорить на своих уроках новым воспитанникам о славной вековой дружбе двух народов - русских и украинцев. Об этом узнали... и Павел Яковлевич едва не лишился службы. К счастью, через несколько дней Красная Армия выбила "друзей" украинского народа за пределы Родины.

Не знал Сергей Павлович, что отец его женился второй раз и душа в душу жил со своей супругой Марией Харитоновной до самой кончины. В 1925 году в семье родился сын, названный Николаем. Через несколько лет Павел Яковлевич умер. Мать не смогла дать сыну высшего образования, о чем мечтал отец. Говорят, что он внешне тоже был, похож на отца, только глаза у него были материнские - серо-синие, с веселой искоркой.

Судьба Николая Королева сложилась трагически. В 1941 году Киев оккупировали войска фашистской Германии. Невыносимо трудной стала жизнь семьи. Многих юношей и девушек угнали на каторжные работы. Среди них оказался и шестнадцатилетний Николай. Попал на военный завод. Там примкнул к движению Сопротивления и, выданный провокаторами, был казнен со своими товарищами.

...С Днепра подул порывистый ветер. Он раскидал тучи, и вот уже над древним городом светит яркое солнце. Сергей Павлович все стоял, ничего не замечая, погрузившись в свои мысли. Ему вспомнился приезд из Одессы в Киев на учебу. "Да знал бы я, что где-то в этом городе живет мой отец, нашел бы дорогу к нему. А знал ли он, что я в Киеве? Нет, конечно, не знал. Да, бабушка говорила, что много позже отец прочел в газете заметку о состязаниях планеристов в Крыму, увидел мое фото и подпись "Сергей Королев". Догадался, что это его сын, хотел приехать в Москву, но уже тяжело болел. Послал мне письмо, приглашал приехать в Киев, но письмо попало к матери. А было ли оно единственным? Кто теперь скажет?.."

Нина Ивановна, стоявшая рядом, сердцем поняла, какие мысли одолевают мужа, и решила отвлечь его от тяжких воспоминаний.

- Сережа! Тучи уже разошлись. Солнце-то какое. Поедем, покажи мне Киев. А могилу отца мы обязательно найдем^*.

^* (Нина Ивановна сдержала слово: с помощью родственников П. Я. Королева она нашла на Лукьяновском кладбище могилу отца Сергея Павловича и возложила цветы.)

Поездка по городу рассеяла мрачные мысли Королева. Нина Ивановна и Сергей Павлович долго стояли на Владимирской горке, любуясь прекрасной панорамой города. Потом побывали у памятника гетману Богдану Хмельницкому, горячему поборнику дружбы народов Украины и России. Восхищение у обоих вызвали знаменитые фрески Софийского собора, проехали возле политехнического института, два курса которого закончил Королев. К концу экскурсии по Киеву Королев повеселел: "Было бы время съездить в Житомир, посмотреть на домик, где родился, где сделал первые шаги по родной земле, увидел солнце..."

- Романтик ты, Сергей!

К марту 1965 года "Восход-2" прошел все наземные испытания, экипаж закончил тренировки, сдал экзамен. Королев работал на космодроме, куда за несколько дней до полета приехали Павел Беляев и Алексей Леонов. Накануне старта, 17 марта, Королев еще раз зашел в гагаринский домик, где жил экипаж в предполетные сутки. Неторопливо сняв в прихожей темно-синее рати- новое пальто, в котором всегда зимой ездил на космодром, повесив на вешалку пыжиковую шапку-ушанку, Сергей Павлович прошел в гостиную и тяжело сел на стул, что стоял возле круглого стола. Космонавты заметили: Главный выглядел очень устало. Да и не удивительно, если с 8 утра до 12 ночи на ногах.

- Снег-то на улице. Вот тебе и март, - сказал Королев, поздоровавшись. - Ну как настроение?

- Отлично, - четко, по-военному ответил Павел Беляев.

- А если просто по-человечески? - переспросил академик. Ему явно не понравился слишком официальный ответ.

- Все нормально, Сергей Павлович, - поддержал своего командира Алексей Леонов. - Вот карандаши цветные заточил, готовлюсь порисовать. Чтобы все цвета космоса... Сейчас бы километров десять на лыжах махануть...

- Ну-ну, - Сергей Павлович улыбнулся одними глазами и, чуть склонив голову набок, цепко взглянул вначале на Леонова, потом на Беляева. Космонавты поняли: предстоит деловой разговор.

- Подготовка к старту проходит нормально. Были кое-какие неполадки, - не скрыл ученый, - они устранены, - секунду помолчал и, подойдя к главной теме беседы, еще раз напомнил: - Полет и сам эксперимент по выходу сложны. От вас требуем четкого выполнения программы. - Главный сделал снова паузу. - Вам самим следует учитывать все обстоятельства и принимать разумные решения. Всего на Земле предусмотреть невозможно. Повторяю, мы об этом не раз говорили во время тренировок: надо действовать по обстоятельствам. Земля, конечно, останется вашим советчиком, но на корабле - и собственная жизнь, и судьба эксперимента в ваших руках.

Сергей Павлович перевел дыхание, подумал, затем нащупал в кармане трубочку валидола, с которым не расставался, но в последнюю секунду решил не прибегать к его помощи.

- Если заметите неполадки, все может быть, не лезьте на рожон. Вы меня поняли? - строго предупредил Главный конструктор. - Науке не нужны рекорды, нужен серьезный научный эксперимент. Вы понимаете, как много мы ждем от него. То, что мы проведем завтра, откроет целое направление в космических исследованиях.

Королев встал, взглянул на книги, что лежали на столе, потом строго, тоном приказа произнес:

- Ложитесь-ка спать, "орелики". Завтра у вас сложная работа, - и ушел.

- Ну что ты о лыжах... - упрекнул Леонова Павел Иванович.

- Да я так, для разрядки. Выглядит он... одни глаза.

Утро 18 марта - день старта - выдалось по-весеннему ярким и солнечным. Снежная вуаль, покрывшая вчера степь, исчезла с первыми солнечными лучами. Обнажилась серовато-коричневая неприветливая земля.

Провожая у ракеты экипаж "Восхода-2", Королев по очереди обнял космонавтов и, подтолкнув чуть Леонова к ракете, сказал:

- Ты, Алеша, только выйди из корабля, а потом войди в него. И пусть тебе дует попутный солнечный ветер.

...К моменту начала эксперимента по выходу человека в космос члены Государственной комиссии собрались на КП связи, где уже установили "космические" телевизионные установки. С. П. Королев сидел рядом с дежурным оператором. К нему присоединились М. В. Келдыш, Н. А. Пилюгин, В. В. Парин, В. П. Бармип, А. М. Исаев и Г. И. Северин - конструктор корабельного шлюза и "леоновского" скафандра с автоматической системой жизнеобеспечения.

- Внимание! - предупредил дежурный оператор. - "Восход" приближается к территории Советского Союза.

И часов 30 минут. Еще секунды, и на втором витке полета на экранах возникло изображение "Восхода", правда, не такое резкое, как хотелось бы. Хорошо видно шлюзовое устройство. Вот в нем показались руки, потом голова Леонова. С орбиты доносится: "Не торопись, Леша, делай, как учили, - советовал Беляев. - Пошел! - И снова вдогонку: - Не торопись, Леша!" И вот Леонов уже за обрезом шлюза в открытом космосе. Корабль между тем мчится над планетой со скоростью около восьми километров в секунду.

- Пульс у Леонова? - потребовал Королев у телеметриста.

- Сто шестьдесят!

- Да-а! Не позавидуешь!

Стоявший рядом с Главным В. В. Парин взял руку Королева. Сергей Павлович хотел было отдернуть ее, но увидев, что это Василий Васильевич, смирился.

- Э, батенька мой, да у вас, Сергей Павлович, пульс чуть-чуть не все сто выбивает, - недовольно пробурчал Парин и, достав из кармана какую-то таблетку, молча дал ее Королеву. Тот так же молча положил лекарство в рот и снова впился глазами в экран телевизора.

Наконец из космоса раздались долгожданные слова, обращенные ко всем людям Земли:

- Че-ло-век вы-шел в кос-ми-чес-кое про-стран- ство! - Павел Беляев еще раз повторил: - Че-ло-век вы-шел в кос-ми-чес-кое про-стран-ство!

Всем, кто находился в этот момент на пункте связи, стало хорошо видно, как Леонов на небольшом расстоянии плывет вслед за кораблем.

- Смотри-ка, повернулся! - не выдержав, воскликнул кто-то.?

- Развел руками, плавает!

Все это видели на экранах телевизоров и миллионы наших сограждан, и телезрители многих стран планеты.

- Первые шаги вне кабины корабля сделаны! - с нескрываемой гордостью воскликнул С. П. Королев. - Поздравляю с выходом человека в космос! Леоновские минуты в открытом космосе войдут в историю мировой космонавтики! - а про себя подумал: "Вот так же когда-нибудь из лунного корабля выйдет космонавт, твердо ступит на загадочную поверхность Луны. Обязательно ступит!"

На память пришли запомнившиеся слова из песенки Бориса Мокроусова:

...Счастья большего ради 
Лунный мир обживем, 
Там березки посадим, 
Соловьев разведем... 
Будет все по-земному, 
И любовь и весна, 
Только жаль, что в окно к нам 
Не заглянет луна...

Дождавшись, когда Леонов вернулся в корабль, Королев подошел к Северину, пожал руку:

- Спасибо, Гай Ильич! Твой шлюз и скафандр оправдали наши надежды. - Отдав распоряжение Центру управления полетом о тщательном контроле служб за ходом эксперимента, Королев пошел к ожидавшим его журналистам.

Кажется, со времени полета Юрия Гагарина наша планета не знала другого события в космосе, которое заставило бы землян так волноваться и гордиться своим сыном. Уже вечером этого дня телетайпы, радио принесли на космодром первые отклики на новый научный эксперимент. Их здесь ждали с нетерпением.

- Посмотрите, Сергей Павлович! - предложил Главному один из его ближайших сотрудников. - Пресса Англии, Франции, Индии, Польши, Чехословакии...

Академик молча просмотрел газеты.

- Это пока публицистика, - резюмировал он. - Нам с вами необходима научная, техническая оценка. А есть что-нибудь более существенное?

- Организация Объединенных Наций закончила рассмотрение вопроса о запрещении использования космоса, Луны и планет в военных целях, - неторопливо прочитал В. И. Кузнецов.

- Знаю. Это исключительной важности проблема, - несколько помрачнев, сказал Королев. - Не дай-то бог, чтобы еще Луна и планеты стали предлогом для ссоры народов. Этого допустить нельзя.

- Вот любопытное высказывание английского астронома Бернарда Ловелла, - раздался голос, - "русские опередили американцев".

- Ну и что, у нас свои возможности, у США своя программа, - заметил трезво мыслящий Мишин. - Да и в конечном счете разве так важно, кто впереди?

- Верно, верно, Василий Павлович, - подхватил Королев. - Не кружится ли у нас голова, друзья мои? Хотя мы и опережаем американцев в этом вопросе, но и отмахиваться от их опыта нельзя. Америка - страна техническая, ресурсы ее огромны. И минувшая война на ее территорию не заходила. Богатая страна. И народ ее талантлив. Чуть поморгаем - и нас могут обойти. Но отставать нам нельзя.

Полет "Восхода" продолжался строго по графику. Настолько все шло хорошо, что Королев позволил себе раньше обычного пойти отдохнуть. Его примеру последовали все другие, кроме дежурной смены на КП связи.

По программе полета посадка корабля в заданном районе намечена на утренние часы 19 марта. На КП связи космодрома, как всегда, к назначенному времени собрались члены Государственной комиссии, к микрофону подсел С. П. Королев.

- Я - "Заря", - обратился он по радиосвязи к экипажу "Восхода", - "Алмазы", приготовьтесь к завершающему этапу полета на 17-м витке. В соответствии с программой с Земли скоро будут даны все необходимые команды. Как поняли меня?

- Я - "Алмаз", - раздался ответ Беляева. - Вас понял. Приступаем к завершающей операции.

На борт "Восхода" с узла КП пошли короткие и четкие команды, необходимые для успешной посадки.

- Команда пять прошла, - прозвучал голос оператора-контролера.

- Выдать команду шесть.

- Есть выдать команду шесть.

- Команда... Команда шесть не прошла. Не прошла, - дрогнувшим голосом сообщил контролер.

- Возможно, что-то с системой ориентации, - вслух подумал Раушенбах.

Кровь отхлынула от лица Королева. Еще не осознав до конца, что произошло, он сердцем почувствовал неладное. "Не включилась тормозная... значит, нет спуска..." С трудом разжав до боли стиснутые зубы, глухо потребовал:

- Связь!

- Есть связь, Сергей Павлович, - откликнулся Гагарин. - Я - "Заря"! "Алмаз"! Я - "Заря"!

- Я - "Алмаз". Слышу вас хорошо, - неторопливо, как на тренировках, ответил командир "Восхода" Павел Беляев. Он сразу понял, что команду на спуск корабельная автоматика не приняла. Готовимся ко второму варианту посадки. Как поняли, "Заря"?

Спокойные, ровные, будто ничего не случилось, голоса переговаривающихся космонавтов вывели Главного из секундного оцепенения. Мысль его лихорадочно заработала: "Переход на ручное управление... Другого выхода нет... Какой виток? Желательно на следующем... Сместится район посадки... Это не страшно..." Вслух Сергей Павлович бросил только две фразы:

- Как учили! На следующем витке!

- Есть, понятно! - принял команду Гагарин и как можно спокойно передал экипажу: - Паша! Как учили. На восемнадцатом витке. - И, взглянув на Сергея Павловича и Мстислава Всеволодовича, добавил: - Так решила Государственная комиссия.

Переговорную трубку взял Королев:

- Все будет хорошо, - в голосе его слышалась твердость. - Ждем вас на Земле!

На этом сеанс радиосвязи закончился. До следующего - около часа.

Все, кто находился на командном пункте связи космодрома, разом заговорили. Каждый пытался высказать свое предположение о причинах случившегося.

- Может быть, сама тормозная?

- Раушенбах прав! - раздраженно согласился Главный и вышел из пункта связи. За ним пошли другие члены Государственной комиссии. И только придя в свой кабинет, С. П. Королев дал волю чувствам:

- Сколько раз испытывали эту чертову систему ориентации. На тебе, забарахлила, - нервничал Главный. - Пустяковая, совсем пустяковая. Нет, в нашем деле нет мелочей.

Все знали, что надежности техники, тщательной ее проверке С. П. Королев придавал исключительное значение. Не раз он говорил своим сотрудникам: "Даже тогда, когда, казалось бы, все проверено и перепроверено, остается доля риска, и она не дает покоя". Но в самых сложных ситуациях он оставался собранным, деловым, не допускал ни малейшего повода для паники. Но сегодняшняя неполадка - серьезное ЧП в космосе. Несколько успокоившись, Сергей Павлович начал рассуждать вслух:

- Ориентация... Что же с ней случилось, надо же ведь, а? Корабль, как конь без узды, не хочет свернуть с дороги. Техника!.. Вот тебе и ориентация! Не дай бог, если в другую сторону махнет...

- Есть же ручная система ориентации, - напомнил Пилюгин.

- А если и она... - мрачно отозвался Главный.

- Будем надеяться на лучшее, - поддержал Келдыш.

- Одна беда всегда ведет за собой другую. Не дай- то бог, еще сама тормозная заупрямится, - не успокаивался Королев.

- Есть же резервная, - вмешался председатель комиссии Тюлин, сдерживая Королева.

- А о людях вы забыли? Это ведь люди, а не роботы... Небольшой стресс может погубить все...

- Все это так, - поддержал Королева кто-то из членов Госкомиссии. - Надо быть готовым ко всему...

- Что значит "ко всему"? - вдруг возмутился Сергей Павлович. - Я ни минуты не сомневаюсь ни в технике, ни тем более в людях. Я рассуждал вообще. У Павла Ивановича железная выдержка. Как он говорил оттуда, из космоса, вы слышали? Позавидуешь! Под стать ему и Леонов. Верно я говорю?

- Полностью согласен с вами, Сергей Павлович, - летчики не подведут, - поспешил ответить маршал авиации Руденко.

- Спасибо, Сергей Игнатьевич, за поддержку, - ответил Королев, - а то некоторые стали сомневаться, заговорили о каком-то "стрессе", - через силу улыбнулся Королев и снова обратился к членам комиссии: - Судя по расчетам, место посадки "Восхода" намного сместится в район Урала. Необходимо отдать нужные указания летчикам и всей группе встречи.

Сергей Павлович остался в кабинете один. И тут ему вспомнились его собственные строки, написанные Нине Ивановне незадолго до старта:

"Мы стараемся все делать не торопясь, основательно. Наш главный девиз: "беречь людей". Дай-то бог нам сил и умения достигнуть этого всегда, что, впрочем, противно закону познания жизни. И все же я верю в лучшее, хотя все мои усилия, и мой разум, и опыт направлены на то, чтобы предупредить, предугадать как раз то худшее, что подстерегает нас на каждом шагу в неизведанное..."

- Вот оно, предчувствие, - произнес тихо Главный. - Что это за чувство? Кто знает?

В эти часы трудно было всем.

На 18-м витке командир корабля Павел Беляев вручную сориентировал корабль в пространстве. Проверив точность ориентации по показаниям приборов, включил тормозную двигательную установку. Она сработала, и корабль пошел на встречу с Землей. Он приземлился на Урале в таежном труднодоступном районе Пермской области.

Через несколько часов ТАСС передавало:

"19 марта в 12 часов 02 минуты по московскому времени космический корабль "Восход-2", пилотируемый экипажем в составе командира корабля полковника Беляева Павла Ивановича и второго пилота подполковника Леонова Алексея Архиповича, благополучно приземлился.

Посадка произведена командиром корабля полковником Беляевым с использованием системы ручного управления".

Сергей Павлович после посадки сразу связался с экипажем "Восхода" и поздравил его с успехом. Потом вызвал к себе специалистов, ответственных за работу бортовых устройств.

- Разобраться в причинах. Доложить мне. Будем обсуждать на Совете главных.

- Но и так все ясно, - попытался смягчить гнев Главного инженер Б. В. Раушенбах.

- Вам все ясно, а мне нет! Кто конкретный виновник, вы?

И быть бы буре, если бы в эту минуту не вошел А. Ф. Богомолов, специалист по космотелевидению. Радостный, а потому и не заметив, что Королев разгневан, буквально сунул Главному в руки еще не просохший фотоснимок, полученный с орбиты, о "прогулке" Леонова в космосе.?

- Вы только взгляните, Сергей Павлович, - все этапы и неплохое изображение...

Королев впился в снимок. Сомкнувшиеся было на лбу брови разошлись, и чем дальше он рассматривал фотографию, тем светлее становилось его лицо.

- Молодцы! Порадовали меня, Алексей Федорович. Это же убедительнейший документ. Отпечатайте побольше и раздайте участникам свершения. Прекрасный сувенир... Как вы смотрите, Борис Викторович?!

Часы, прошедшие до приземления "Восхода", не прошли бесследно для Главного. На висках Сергея Павловича появилось больше седины, возле глаз стала плотнее паутина морщинок, а у рта чуть глубже складки. Многие запомнили, что перед заседанием Госкомиссии Королев пошутил: "А теперь принесите для нас полкило валидола".

Американские ученые, надеявшиеся, что их соотечественник первым осуществит выход в космос в процессе подготовки полета на Луну, были сейчас крайне огорчены, узнав о советском достижении. Но не признать успеха советской космонавтики они не могли. Исполнительный директор Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства доктор Уэлш заявил журналистам: "Мы ожидали, что русские сделают что-то сенсационное, и теперь мы дождались".

Март, триумфальный март. Он придал Сергею Павловичу новые силы. Преодолевая недуг и усталость, словно торопясь сделать как можно больше, он весь этот 1965 год много дней работал на Байконуре. Здесь Главный руководил запуском автоматических станций "Луна" и "Зонд", провожал в далекий путь автоматические межпланетные станции "Венера" в надежде, что они разгадают тайны утренней красавицы. С. П. Королев все больше занимался спутниками народнохозяйственного значения "Молния" и "Метеор", хотя последний разрабатывал другой коллектив.

Но властителем дум Главного конструктора оставался все-таки новый космический корабль "Союз" и возможность провести на нем и первые технологические исследования.

Осенью 1965 года, после полета "Восхода-2", Сергей Павлович пригласил к себе в ОКБ директора Института электросварки АН УССР академика Бориса Евгеньевича Патона: хотел узнать из первых рук, как идут дела по договору о творческом сотрудничестве между КБ и институтом, заключенному еще в 1964 году.

Началась встреча необычно: посмотрели документальный фильм "Спутник связи "Молния" на орбите". Королев сам давал пояснения:

- По нашим расчетам, "Молния" вышла на орбиту с апогеем в 40 тысяч километров. Да, именно с такой высоты спутник связи "видит" практически всю советскую территорию, обеспечивает двустороннюю передачу сигналов "Земля - "Молния" - Земля".

- Телефон, телеграф, телевидение?!

- Да, такова техническая задача. Вскоре над Землей мы создадим систему из трех спутников. Этим обеспечим непрерывную круглосуточную связь.

- Это чудо, чудо! Как я понимаю, Сергей Павлович, "Молния" - это первая заявка на служение космоса и вашей техники непосредственно потребностям людей.

- Да, это так. В этом первейшая общечеловеческая цель изучения и освоения внеземного пространства. Думаю, что космические средства связи серьезно послужат хозяйственным нуждам землян и духовному сближению народов.

- Вот тогда скептики навсегда будут посрамлены.

- Не очень уверен, Борис Евгеньевич. Эта когорта людей вечна, как Вселенная. - Королев неожиданно рассмеялся. - Я иногда даже благодарен им. Не будь их, с кем бороться, спорить? А без борьбы мнений нет истины. Так ведь?

- Так-то оно так, - возразил Патон. - Вот если бы маловеры своим скудоумием не укорачивали нам жизнь. Она, к сожалению, всегда одна, - взглянул на часы: - Сергей Павлович, я столько отнял у вас времени...

- Вы сегодня мой гость. Нина Ивановна строго-настрого наказала без вас не приезжать... Да обо всем дома и поговорим.

- Ну коль так, я в вашем распоряжении, - сдался Патон.

...Сергей Павлович и Борис Евгеньевич по крутой деревянной лестнице поднялись на второй этаж в домашний кабинет. Хозяин нащупал рукой выключатель. Мягкий свет залил всю комнату: книжный стеллаж во всю стену, большую пальму у окна, письменный стол и приставленные к нему глубокие кожаные кресла. Сели друг против друга.

- И дома работаете, Сергей Павлович? - заметив на стене коричневую доску со следами мела, спросил гость.

- Да разве можно выключиться, если весь черепок забит делами?.. Хочешь, да не получается. А надо бы...

- Может, наши физиологи со временем создадут такое устройство - отключать мозг от всех дел, хотя бы часа на четыре-пять...

- Это идея, Борис Евгеньевич, - весело подхватил шутку Королев. - Продам ее при встрече Александру Александровичу Вишневскому. Он мой должник. Мы по его заказу искусственное сердце делаем...

- Сердце! Интересно. Ракеты и сердце, - крайне изумился Патон.

Как-то сам собой разговор зашел об Украине, где родился Сергей Павлович, прожил нелегкие годы детства и юности, где его позвало к себе небо, где познал первое прекрасное чувство любви.

- Часто, думая о родных местах, закрываю глаза, и передо мной - не знающие границ хлебные поля. Дует ветерок, и мне кажется, что это не поле, а ласковое море с отливающими на солнце золотистыми волнами. Даже в юности стихи написал:

И нивы злато редкое, 
У хаты тополя, 
И счастье молодецкое 
Родит Земля...

- Красочнее других воспел хлебное поле наш великий земляк - Александр Довженко. Вспомните его кинофильм "Земля", - отозвался Патон. - То было. Теперь от "царицы полей" опомниться не можем - лучшие земли съела. Твердые пшеницы - под корень. Наши агрономы все еще в слезах ходят...

До всего было дело двум ученым, жившим жизнью своей страны, думами и чаяниями народа, его радостями и печалями. В их размышлениях как в зеркале отражалось все происходящее вокруг в шестидесятые годы. Вместе со всеми они гордились подвигом целинников и строителей космодрома, атомных ледоколов и станций...

Но казалось, что порой в угоду сиюминутным задачам недооцениваются фундаментальные науки.

- Помните, как умы доморощенными идеями забивали? С генетикой так расправились, что все еще не может встать на ноги, - печально произнес Патон.

- Я знал братьев Вавиловых. Сергей Иванович понимал ракетчиков и много помогал нам, особенно когда стал президентом Академии наук... А вот о кукурузе, - горько рассмеялся Королев, вспомнив один рассказ. - "Царица полей" не только поля под себя подмяла, но судьбы людей исковеркала. Расскажу вам небольшую историю. Слышал я ее из уст самого потерпевшего - председателя колхоза из Кировской области. Фамилию не помню. Все его звали Егорычем. Навязали ему сверху такой план посева кукурузы, что не осталось места под овес. "А у меня, - говорил председатель, - лошади от кукурузы морду воротят. Ий подавай овес". Егорыч и схитрил. Засеял несколько гектаров овсом, а кругом его оградил кукурузой. Та на счастье вымахала в сажень, скрыла все. На второй год - тот же фокус. Но подвела его кукуруза - едва от земли на метр поднялась, а овес - в сажень. Увидел это уполномоченный из района. Взяли у нашего председателя партбилет. Все это я говорю вот к чему: и я прикрываю свой задел "кукурузой". А почему? Не в плане.

- А все-таки, Сергей Павлович, что подразумевается под вашим "овсом"?

- Лунная программа. Точнее та ее часть, которая предусматривает высадку человека. По секрету скажу, что она почти разработана. Да кое-что делаем и практически. Корабль "Союз", который мы строим, несложно модернизировать под пилотируемый "Лунник". Идет конструирование Н-1. Ее цель - поднимать в космос массы до ста тонн. А пока придется использовать ракету-носитель "Протон" конструктора Владимира Николаевича Челомея. Вы его знаете. Она может вывести на орбиту полезный вес до восемнадцати тонн. С нее специальный модуль нашей конструкции вынесет "Лунник" с двумя космонавтами на траекторию облета Луны, это только начало. Одного облета нам мало. Важнейший шаг - высадка человека на Луну. Порядок тут такой: лунный орбитальный корабль (ЛОК) выводится с околоземной орбиты на окололунную. Там от него отстыковывается посадочный корабль и прилуняется. Совершив короткую прогулку и взяв с собой "лунный камень", человек возвращается в корабль и включает двигательную установку. Подъем Стыковка с ЛOK и старт в сторону Земли... Скоро сказка сказывается, да долго делается. Ракета "Протон" для этой цели не годится. Вот для чего мы задумали тяжелую ракету Н-1. Вы знаете, Борис Евгеньевич, наш общий знакомый Глушко строить двигатели для нее отказался. История рассудит, кто из нас прав. (Впоследствии В. П. Глушко понял правоту Королева. На созданной под его руководством универсальной транспортной космической системе "Энергия - Буран" нашли применение сверхмощные кислородно-керосиновые и кислородно-водородные двигатели. - А. Р.). Вся надежда па Николая Дмитриевича, взявшегося за новое дело. Я очень верю в него и в его коллектив. Но усложилась вся работа. Обеспечить надежность действия каждого из тридцати двигателей первой ступени Н-1 не просто...

Сергей Павлович поднялся с кресла, подошел к окну, что во всю стену кабинета, отдернул штору и, показывая Патону на плывущую по звездному небу Луну, с грустью продолжал:

- А она ведь ждет человека! - помолчал, потом вернулся к креслу, оперся руками на спинку. - А "овсом" называю лунный проект потому, что идет 1965 год, а все еще нет утверждающих решений высших инстанций. Наш план - 1968 год. А между тем американцы занимаются Луной с гагаринского года, не пожалев на ее "покорение" 25 миллиардов долларов. И достигли немалого, используя наш опыт. Очень не хотелось бы, Борис Евгеньевич, остаться позади.

- Но ведь нельзя жить, не думая о завтрашнем дне, - с сердцем сказал Патон. - Как же так можно... Как-то странно мы живем. То бежим, очертя голову, то дремлем, то снова вприпрыжку. Хорошим шагом ходить разучились. Поленински ли это?

- То два обкома партии в одной области, - продолжал мысль Патона Сергей Павлович, - один для села, другой - для промышленности. То культ личности Сталина, то волюнтаризм Хрущева... Две затяжных болезни, а страдает-то от них один организм - наша Родина.

- Волюнтаризм, - прервал Патон, - покоится на незнании. Знание стоит дорого, но незнание обходится намного дороже. Могущество, сосредоточенное сегодня в руках человека, настолько значительно, что пускать его в ход, не предвидя всех последствий, работать, так сказать, на авось попросту преступно. И особенно когда мы начинаем покорять природу. Вспомним наше гигантское искусственное море, под водой которого плодороднейшие пойменные земли, луга... Вода заросла сине-зелеными водорослями, рыба чахнет...

- А если к тому, что вы сказали, приплюсовать нашу расточительность в отношении природных ресурсов, то им скоро наступит конец, - дополняет Королев. - Нет, Борис Евгеньевич, человеку без освоения богатств космоса не обойтись. Не использовать минеральные ресурсы близлежащих к Земле небесных тел и тем более солнечную энергию просто грешно. Закладывать основы внеземного производства пора уже сегодня. На строящемся корабле "Союз" имеется, как вы знаете, три отсека - два для жизни и труда человека. Один из них возможно в любое время разгерметизировать. Он-то и предназначен не только быть шлюзом для выхода в открытый космос, но и лабораторией для первых опытов по сварке, резке металлов. Какие есть возможности, Борис Евгеньевич?

- Мы, как указано в договоре, работаем сейчас над установкой, назовем ее условно "Вулкан". Она малогабаритна. Начали ее испытания. Думаю, до конца этого года мы сможем показать ее вам в действии...

Сергей Павлович с неослабеваемым интересом слушал несколько суховатый, деловой рассказ Патона. Его сотрудники разработали опытный стенд для проведения различных технологических экспериментов. В летающей лаборатории на самолете Ту-104 в условиях кратковременной невесомости и искусственного вакуума ведутся исследования резки, сварки и плавки металлов при помощи электронного луча, плазменной дуги низкого давления, делается попытка использовать и лучистую энергию.

- Первые опыты с установкой "Вулкан" многообещающи. Но еще понадобится длительное время, чтобы теоретически обосновать экспериментальный материал.

- Вот это прекрасно, утешили. Я закрываю глаза и вижу десятки различных ваших установок в космосе, выполняющих монтажные работы... Не за горами строительство больших базовых платформ - плавающих вне Земли обитаемых островов.

Сергей Павлович прошелся по кабинету и размечтался... Борис Евгеньевич затаив дыхание слушал, удивляясь смелой фантазии своего собеседника. Королевские "острова" представали перед глазами его в виде поселений с небольшими заводами-автоматами, лабораториями, оранжереями, жилыми городками... И он сам, завороженный замыслами Королева, невольно ощутил своим разумом, сколь многообещающа внеземная индустрия.

- В умных руках уникальный инструмент природы - "невесомость" и "глубокий вакуум", - размечтался и Патон, - могут дать людям новые материалы, - легкие и прочные, различные препараты для фармакологии. Если удастся там вне Земли выращивать хотя бы сверхчистые монокристаллы... Это же революция в электронной и приборостроительной промышленности. И тогда, Сергей Павлович, все затраты на "острова" окупятся сторицей.

- Добро! Добро! - в глазах Королева появился счастливый блеск. - Для меня внеземная индустрия, конечно же, не самоцель. Следуя мыслям Циолковского, все больше прихожу к выводу: человечество, оберегая земные ресурсы от полного истощения, вынуждено будет использовать бесконечные возможности соседних небесных тел. Ну, скажем, астероидов.

Вошла Нина Ивановна, прислонилась к косяку двери, ожидая, когда мужчины хотя бы прервутся на секунду. Но те не замечали ее, поглощенные беседой.

- Отлично! Помимо всего, - с воодушевлением заговорил Патон, - перенос хотя бы части производства за пределы Земли оздоровит атмосферу, водоемы, почву, поможет восстановить экологическое равновесие в природе. Дышать ведь нечем, скоро пескаря в Красную книгу занесем...

- Вот именно. Внеземная индустрия - величественная, труднейшая и необходимейшая цель всего человечества.

- Ну что же, товарищи мужчины, кажется, совещание закончилось? - воспользовавшись паузой, посмеиваясь, спросила Нина Ивановна. - Человечество, думаю, не обидится, если я ненадолго оторву вас от вечных забот о нем. Пора за стол. Прошу, Борис Евгеньевич.

- Да-да, конечно, - рассмеялся и Королев. - Со студенческих лет привык не ждать второго приглашения за стол.