Летчики? Да, летчики!

Врач Александр Бабийчук.

30 сентября 1959 года мне позвонил адъютант Константина Андреевича Вершинина:

- Товарищ Бабийчук, главком приглашает вас к себе, он хотел бы побеседовать с вами.

По правде сказать, я был несколько удивлен тем, что главный маршал авиации приглашает меня для беседы. Ждать я себя, разумеется, не заставил, да и мне не пришлось долго ждать своей очереди в приемной главкома ВВС. Константин Андреевич принял меня сразу.

- Александр Николаевич, вы не раздумали стать доктором наук? - начал он совсем неожиданно, а в его широко расставленных карих глазах поблескивали веселые искорки.

Я, признаться, насторожился. Однако ответил как на духу:

- Нет, товарищ маршал, не раздумал.

Вершинин одобряюще кивнул.

- Знаю, человек вы организованный,- улыбнулся он и, как-то сразу став серьезным, продолжал: - Честно говоря, я немного колебался, прежде чем принял для себя решение кое-что вам предложить. Предупреждаю заранее: дело, которым я прошу вас заняться, к вашим обязанностям авиационного врача прямого отношения иметь не будет. Так что расходовать на него вы сможете только внеслужебное время...

Начало было интригующим, но догадаться, куда клонит маршал, я, как ни старался, не мог.

Впрочем, уже следующие слова главкома все прояснили.

- Александр Николаевич, надо помочь науке,- услышал я.- Дело в том, что к нам обратились из Академии наук. Ученые полагают, что уже в ближайшие годы возможен запуск корабля-спутника с человеком на борту. Кого можно в сжатые сроки подготовить для такого полета? По мнению ученых, лучше всего для этой цели подходят летчики из реактивной авиации. Они привычны к перегрузкам и к сверхскоростям, мгновенно ориентируются в быстро меняющихся ситуациях. Полностью разделяю их мнение, и дело нашей чести - помочь ученым. Мы пойдем навстречу Академии наук и подберем для соответствующего обучения группу летчиков. Что касается вас, то я хотел бы, чтобы вы подключились, как ученый, к работе с будущими космонавтами.

М. В. Келдыш, С. П. Королев

Константин Андреевич выдержал паузу и уверенно заключил:

- Не сомневаюсь, что ваш опыт авиационного врача и то, что вы хорошо знаете принципы медицинского освидетельствования летчиков-истребителей, пойдут на пользу большой науке. Ну, что ответите?

- Сделаю все от меня зависящее, чтобы оправдать доверие,- ответил я.

Спустя несколько дней состоялась моя первая встреча с известными советскими учеными, академиками Мстиславом Всеволодовичем Келдышем, Владимиром Николаевичем Черниговским и Василием Васильевичем Париным.

Академик Василий Ларин. Представьте себе лист фотографической бумаги. Белый лист, на котором ничего не видно до тех пор, пока он не проявлен. Много труда надо приложить, чтобы получить на этом листе изображение. Я вспомнил о фотографии потому, что именно белым листом было поле деятельности ученых, решивших покорить космос.

С исключительной скрупулезностью наносились результаты исследований на этот белый лист незнания. Но каждое новое "проявление" давалось все труднее и труднее. И тогда возникли новые разделы науки, даже новые науки, такие, как космическая биология и медицина. Именно им предстояло предельно четко и абсолютно верно представить все функции человеческого организма в космическом полете. Надо было выяснить, каким опасностям может подвергнуться человек, задумавший штурмовать космос. Надо было решить, как оградить человека от опасностей.

Все флаги науки пришли в гости к тем, кто взял на себя смелость обеспечить безопасность жизни и здоровья космонавта. В органическую связь с космической биологией и медициной вступили биофизика и биохимия, физиология и авиационная медицина, аэродинамика и ракетная техника, геофизика и астрономия, радиология, радиоэлектроника и другие науки.

Аэрозонды - предшественники ракет вертикального взлета

Что мы знали о космосе? Честно говоря, мало. Даже очень мало. По существу, это были не знания, а предположения. Мы отправлялись в путь по пустыне, где почти не было ориентиров.

Академик Владимир Черниговский. Наш великий физиолог академик Иван Петрович Павлов в своем известном письме к молодежи сказал:

"Что бы я хотел пожелать молодежи моей Родины, посвятившей себя науке?

Прежде всего - последовательности. Об этом важнейшем условии плодотворной научной работы я никогда не могу говорить без волнения. Последовательность, последовательность и последовательность. С самого начала своей работы приучите себя к строгой последовательности в накоплении знаний".

Мне кажется, что эти слова Ивана Петровича Павлова, написанные им в те времена, когда создание и запуск искусственных спутников и космических кораблей казались далекой, неосуществимой мечтой, сказаны им сегодня в связи и по поводу развития медико-биологических исследований космоса.

Сначала были осуществлены первые запуски животных на ракетах, совершивших вертикальный полет с последующим приземлением контейнеров с животными. Начав с запуска на высоту в 100 километров, в дальнейшем последовательно удалось достигнуть высот в 200 и затем в 400 километров.

Только после этого и благодаря анализу результатов, полученных во время вертикальных полетов, а также благодаря созданию специальной аппаратуры был произведен как дальнейшая стадия в исследовании космоса запуск искусственного спутника, имевшего на борту собаку Лайку. Более того, полету этого спутника предшествовали исследования, давшие ряд важных сведений о различных факторах космического пространства. Эти сведения, важные сами по себе для познания космоса, позволили предварительно оценить возможное влияние космоса на живые организмы.

Как поведет себя живой организм в разреженной атмосфере? Барокамерные исследования реакций собаки

И опять-таки это было закономерным последовательным этапом в развитии исследований!

И наконец, постепенно накапливая знания, приобретая опыт, советские ученые осуществили ряд блистательных запусков космических кораблей и спутников с живыми объектами, последовательно переходя от одного этапа к другому.

Такова первая важная и характерная черта в развитии медико-биологических исследований космоса.

Но для всех проведенных исследований была характерна и еще одна, также чрезвычайно важная, черта. С самого начала работ по изучению космоса им была абсолютно чужда какая-либо сенсационность и погоня за рекордами. Все запуски осуществлялись как звенья единой строго научной программы! В каждом из запусков ставилось решение лишь определенных научных задач.

Мне думается, что именно эти две характерные черты - строгая последовательность в исследовании космоса, накоплении опыта, новых фактов и подчинение отдельных, частных задач решению единой научной проблемы и способствовали в значительной мере достигнутым успехам.

Академик Василий Парин. Говоря о достижениях советской космонавтики, следует иметь в виду, что научное решение технических и медико-биологических проблем космического полета происходило не только в годы, предшествовавшие полету Гагарина.

Поиски способов, с помощью которых можно было бы решить проблемы обеспечения жизнедеятельности человека в сильно разреженной атмосфере и при низких температурах, начались еще в 30-е годы в связи с развитием высотной авиации или, как формулировалась эта задача в то время, "в связи с овладением стратосферой".

Для исследования физических и химических свойств стратосферы в Москве и Ленинграде развернулись работы по созданию стратостатов.

Перед советскими физиологами была поставлена задача: обеспечить жизнедеятельность и нормальную работоспособность трех воздухоплавателей в герметичной гондоле, представляющей собой шар диаметром около 2 метров. С этой целью необходимо было исследовать течение физиологических процессов в герметически замкнутом пространстве с давлением искусственной атмосферы порядка 500 миллиметров ртутного столба. Надлежало установить закономерности нарастания концентрации углекислого газа и снижения кислорода в воздухе гондолы, найти способы удаления избыточного углекислого газа и влаги из воздуха, рекомендовать наиболее надежный и экономичный способ возмещения израсходованного кислорода. Кроме того, предстояло разработать пищевой рацион, аварийный пищевой запас, целесообразную одежду для экипажа и решить вопрос удаления отходов жизнедеятельности.

Результаты этих исследований в дальнейшем были использованы при разработке герметических кабин самолетов и послужили основой для создания систем жизнеобеспечения космических кораблей. Следует подчеркнуть, что в разработке медико-биологических проблем, связанных с осуществлением полетов в стратосфере, советские медики шли самостоятельным путем и в сжатые сроки добились их решения.

Разработке первых в СССР систем жизнеобеспечения стратонавтов содействовал видный инженер и превосходный организатор ленинградский профессор Николай Алексеевич Рынин. Именно по его инициативе в 1933 году в Ленинграде была сформирована группа физиологов, на которую было возложено решение всех вопросов по медицинскому обеспечению стратостата "Осоавиахим-1 ".

В июле 1936 года начались летные испытания первого экспериментального стратосферного самолета БОК-1 конструкции Чижевского. В фюзеляж была вмонтирована герметическая кабина цилиндрической формы с тремя иллюминаторами. Летчик Стефановский достиг на этом самолете высоты свыше 14 километров.

В качестве резервного средства при аварийной разгерметизации кабины стратосферного самолета и для предотвращения взрывной декомпрессии необходимо было создать скафандр. Советскими инженерами в сотрудничестве с авиационными врачами к 1940 году были созданы первые скафандры: скафандр ГВФ конструкции Перескокова и Раппопорта, скафандр ЦАГИ конструкции Хромушкина и Бойко и скафандр Ч-З конструкции Чертовского. В этих скафандрах можно было поддерживать давление кислорода в пределах 110 - 260 миллиметров ртутного столба.

30-е годы знаменуют собой расцвет авиационной медицины в нашей стране. Физиолого-гигиенические исследования, связанные с подготовкой и осуществлением полетов советских стратонавтов, с полным основанием можно рассматривать как первые исследования в области авиакосмической медицины.

Академик Олег Газенко. В ряду основоположников авиационной медицины особое место занимает профессор Стрельцов.

Владимир Владимирович Стрельцов получил отличное образование на кафедре физиологии, которую возглавлял Иван Петрович Павлов. Непосредственным учителем Стрельцова был один из крупнейших советских физиологов - Леон Абгарович Орбели - ученый, проявивший большой интерес к прикладной физиологии и очень много сделавший для формирования авиационной и морской медицины.

Владимир Владимирович Стрельцов много летал сам, хорошо знал авиацию и ее нужды. Примечательно, что он в числе первых в нашей стране прыгал с парашютом, его парашютный значок имел один из начальных номеров.

Стрельцов был из тех ученых, в которых счастливым образом сочетаются отличная научная подготовка с глубоким пониманием наиболее важных нужд авиационной практики. Увлеченный экспериментатор, он первым без страха вошел в примитивную камеру пониженного давления (барокамеру), из которой насосы выкачивали воздух. Первые рискованные опыты, исследуя влияние разреженной атмосферы на организм, Стрельцов провел на себе самом.

В 1930 году Стрельцов возглавил авиационный сектор Научно-исследовательского санитарного института РККА - первый исследовательский центр, который начал специально заниматься проблемами авиационной медицины. Владимир Владимирович вместе со своими сотрудниками очень много сделал для подготовки рекордных полетов первых советских стратостатов, а также знаменитых трансконтинентальных авиационных перелетов, позволивших установить многие международные рекорды.

Стрельцов, пожалуй, один из первых понял значение исследований перегрузок, возникающих при выполнении фигур высшего пилотажа. Он был зачинателем и наиболее настойчивым пропагандистом физической подготовки летчиков, повышающей устойчивость организма к действию перегрузок.

Очень много сделал для развития авиационной медицины и Алексей Павлович Аполлонов - выдающийся специалист в области физиологического обоснования, апробации и совершенствования кислородных приборов. Самолеты летали еще не очень высоко, но таких ученых, как Аполлонов, уже заботили и тревожили грядущие высотные рубежи. Было ясно, что не сегодня завтра конструкторы создадут новые самолеты, а летчики потребуют у врачей разрешения на завоевание новых высот. Затем последуют новые и новые... И вот авиационные врачи начали штурмовать большие высоты в лабораториях. Задолго до того, как туда поднялись самолеты.

Благодаря этим исследованиям было установлено, что на высоте около 10 - 12 километров даже дыхание чистым кислородом не в состоянии обеспечить организм необходимым для жизнедеятельности количеством этого газа. Оказалось, что в таком случае кислород для дыхания необходимо было как бы нагнетать в легкие под давлением. При этом, как выяснилось, существенно перестраивается физиология дыхания. Если в обычных условиях вдох является активным актом, а выдох - пассивным, то при дыхании под повышенным давлением все происходит наоборот: кислород с силой врывается в легкие, расширяя грудную клетку, и вдох получается пассивным. Чтобы выдохнуть воздух, нужно напрягать всю дыхательную мускулатуру, и выдох становится активным актом. Врачам-физиологам предстояло всесторонне изучить этот способ дыхания, найти допустимые пределы внутрилегочного давления, так как чрезмерное давление могло расстроить функции организма, нарушить деятельность сердца и даже механически повредить легкие.

Вот эту сложную и очень важную для авиационной практики проблему - влияние на человека повышенного внутрилегочного давления - одним из первых стал изучать Алексей Павлович Аполлонов. Его опыты, работы авиационных врачей послужили толчком для дальнейших исследований этой проблемы и разработки оборудования, обеспечивающего летчиков кислородом при полетах на больших высотах.

Исторически складывалось так, что проблемы высотной физиологии, и в частности борьба с отрицательным воздействием разреженной атмосферы, были первой и наиболее актуальной задачей медицины.

Решение этих проблем достигалось в барокамерных экспериментах, основоположником которых, как уже говорилось, был Владимир Владимирович Стрельцов, непосредственно в полетах - на аэростатах и самолетах. Не меньшее значение имели результаты экспериментальных исследований в высокогорье. Здесь следует напомнить о работах академика Ивана Петровича Разенкова и других исследователей, таких, как Владимиров, которые во время экспедиций на Эльбрус, в царство снегов и разреженной атмосферы, провели очень важные и интересные наблюдения, результаты которых ныне используются при составлении рационов питания летчиков и космонавтов, при изучении некоторых вопросов, связанных с пищеварением, обменом веществ в условиях, необычных для человеческого организма.

Академик Василий Парин. Работа шла во всем мире. Экспериментальные перегрузки росли: доктор Стапп в Нью-Мексико опробовал на себе сорокашестикратную перегрузку. Тележка с реактивным двигателем была разогнана по девятимильному прямому рельсовому пути. В момент торможения Стапп потерял сознание. Ремни, которыми он был пристегнут к креслу, оставили на теле кровоподтеки. В ту секунду тело Стаппа весило три с половиной тонны. Вернее, в те две десятых секунды...

Его соотечественники Вуд и Ламберт из знаменитой клиники Мейо, прежде чем сесть в кресла центрифуг, ввели себе по венам пластиковые катетеры в сердце, чтобы измерить давление крови в его полостях при перегрузке.

В Свердловске в 1935 году мы изучали рефлекторные изменения кровообращения. Тоже на себе. В статьях мы писали: "Наши опыты проведены пока на трех испытуемых: А. П. П. - тридцати двух лет, В. H. Ч. - двадцати шести лет и В. В. П.- тридцати одного года. Все трое - лица нефизического труда (научные работники)".

Расшифруем закодированные имена: В. В. П.- это я. В. H. Ч.- теперь широко известный своими трудами и научной школой академик Владимир Николаевич Черниговский. А. П. П.- вице-президент Академии наук Казахстана и директор республиканского Института физиологии Александр Порфирьевич Полосухин.

Однажды ведем опыт. Я сижу на стуле, дышу в мешок: мы тогда определяли минутный объем крови, выбрасываемой сердцем, по так называемому ацетиленовому способу Грольмана. Я дышу, а Полосухин старательно давит мне на сонные артерии. Больно, конечно, но ничего особенного я еще не успел почувствовать, как вдруг Черниговский, следивший за приборами, обернулся и что-то пытается показать А. П. П. глазами.

Тут у меня закружилась голова - слегка, потом сильнее, чем в прошлых опытах, но я продолжаю старательно дышать в мешок. А Черниговский двигает губами, но голос у него исчез. Наконец он рявкнул:

- Перестань давить!

Полосухин испуганно отнял руки. У меня все окончательно затуманилось, как ни странно, только после этого.

Черниговский подбежал, стал щупать пульс. Тут у меня головокружение прекратилось. Я спрашиваю:

- В чем дело?

- Синкопе! - сказал Черниговский.- Истинная синкопе!..

Синкопе - это остановка сердца.

Она и в самом деле была истинной: пульсовая кривая на закопченном барабане кимографа выпрямилась на 16 секунд, а затем снова стала обычной. Эту кимограмму мы, конечно, опубликовали в нашей совместной статье.

Да, освоение космоса начиналось на Земле. Тогда, в середине тридцатых, я не мог предположить, что мне придется заниматься космической физиологией, что изменения кровообращения в "малом круге", которым я отдал многие годы работы, окажутся одной из актуальнейших проблем физиологии ускорения.

По существу, задолго до исторического утра 12 апреля 1961 года в результате проведенных ранее космо-биологических опытов были решены технические и основные медико-биологические вопросы, связанные с полетом космического корабля с человеком на борту. Основной вывод из этих опытов состоял в том, что созданные советскими учеными космические корабли и примененные на них тонкие и сложные, но безукоризненно работающие системы обеспечивают жизненные условия и полностью гарантируют безопасность и здоровье не только животных, но и человека.

Предстоял не менее важный этап - подготовка летчика-космонавта. Его нужно было подготовить и технически, и физически, и морально.

Академик Борис Раушенбах. Еще до того, как в конструкторском бюро Сергея Павловича Королева была создана ракета "Восток", возник принципиальный вопрос, решение которого, несомненно, повлияло на ход всей работы.

Вопрос этот заключался в следующем.

Нужно ли сразу посылать человека на корабле-спутнике в орбитальный полет, или сначала следует поднять его на вертикально взлетающей ракете, чтобы он пробыл в космосе несколько минут и тут же спустился на парашютах обратно на Землю??

Такой вариант был достаточно подробно проработан, и у него было немало сторонников. Однако Сергей Павлович настоял на том, чтобы вертикальный подъем космонавта на ракете был отставлен, как бесперспективный, тупиковый вариант, который ничего не дает для развития космонавтики.

Кстати, в США вначале был осуществлен именно этот вариант. Астронавт Алан Шепард совершил 5 мая 1961 года, то есть уже после полета Гагарина, вертикальный подъем на ракете "Редстоун", но, как и следовало ожидать, этот полет по баллистической траектории не дал ничего нового. Он даже не называется космическим, поскольку, согласно современному определению, для того, чтобы полет считался космическим, нужно сделать минимум один оборот вокруг Земли.

Таким образом, работая над созданием первых искусственных спутников Земли, Королев уже совершенно конкретно планировал космический корабль и ракету-носитель для пилотируемого полета. Уже в то время на чертежных досках в конструкторском бюро вырисовывались контуры будущего "Востока".

Летчик-космонавт СССР профессор Константин Феоктистов. Задача была дерзкой, сложной - ведь не прошло еще года с запуска первого спутника Земли. Для пилотируемого полета требовались высочайшая степень надежности как ракеты-носителя и самого спутника, так и систем управления, жизнеобеспечения и спуска на Землю, а по сути - всех элементов, как теперь принято говорить, ракетно-космического комплекса. Многие из этих задач вставали впервые в истории.

Особенно сложной была проблема возвращения космонавта с орбиты.

Затормозить аппарат, летящий со скоростью 8 километров в секунду - 29 тысяч километров в час,- и посадить его на Землю! В те годы это выглядело почти фантастически. Вспомним, что авиация тогда только-только перешла на сверхзвуковые скорости. А здесь - 25 скоростей звука!

При входе аппарата в плотные слои атмосферы с такой скоростью перед ним возникнет мощная ударная волна, и воздух в ней превратится в раскаленную плазму с температурой 6 - 10 тысяч градусов: выше, чем на поверхности Солнца. Как сделать, чтобы и аппарат не сгорел и космонавт, находящийся внутри него, остался целым и невредимым?

Задача из тех, которые называют "крепким орешком". И чтобы решить ее, было предложено использовать конструкцию... типа миндального ореха. Металлический корпус надо было упрятать в "скорлупу", которая, сгорая и испаряясь по мере спуска, не давала бы аппарату чересчур разогреваться.

Вставал вопрос: что, собственно, возвращать - весь корабль целиком или только часть его?

Анализ показал, что если приземлять весь корабль целиком, то вес теплозащиты, которая потребуется для него и для парашютной системы, будет превышать разумные пределы. Поэтому возникла идея разделения корабля на спускаемый аппарат, в котором должен был располагаться космонавт, и приборно-агрегатный отсек, где помещались бы тормозная двигательная установка с топливными баками, система управления и другие технические служебные системы, необходимые лишь для функционирования на орбите.

При такой конструкции теплозащита нужна была только спускаемому аппарату. Для него выбрали сферическую форму.

Но тут возник следующий вопрос: выдержит ли космонавт большие перегрузки, которые при баллистическом спуске просто неизбежны?

Расчеты показали, что при пологом входе в атмосферу под углом в 1 - 2 градуса перегрузки не превысят 9 - 10 единиц и действовать они будут всего около минуты. По данным авиационной медицины, здоровые люди вполне могут выдержать такие перегрузки.

Весьма сложным и спорным был вопрос о конечном этапе приземления.

Конечно, в идеале хорошо было бы решить задачу мягкой посадки. Но осуществить мягкую посадку довольно сложно. Чтобы надежно отработать ее, нужно было иметь в запасе много времени. Поэтому для корабля "Восток" был предложен, прямо скажем, жесткий, но вынужденный способ - катапультирование космонавта из корабля на высоте 7 километров. Дальше корабль и космонавт должны были приземляться порознь.

Вот такие принципиальные решения были найдены в апреле 1958 года, а в мае мы уже провели все необходимые расчеты и сделали проектную проработку корабля-спутника.

Параллельно усовершенствовалась ракета, с помощью которой были выведены на орбиту первые спутники. В 1959 году она была дополнена третьей ступенью с жидкостным двигателем.

В ноябре 1959 года после многократных обсуждений проект был представлен на суд Совета главных конструкторов, возглавлявшегося Сергеем Павловичем Королевым. Совет принял решение: начать опытно-конструкторские работы по предложенному проекту.

Врач, первый начальник Центра подготовки космонавтов Евгений Карпов. Совещание, которое состоялось 14 января 1959 года, очень напоминало совет полководцев, предшествующий массированному удару на главном направлении. На это совещание, созванное президиумом Академии наук, собрались видные ученые, представители различных министерств и ведомств. На повестке дня - подготовка первого полета человека в космос.

На этом совещании мне посчастливилось впервые увидеть Сергея Павловича Королева.

Сергей Павлович живо о чем-то переговаривался с несколькими собеседниками. Голос у него был грудной, глуховатый, а речь свою он дополнял четкими и ясными жестами. Внешний облик свидетельствовал об огромной внутренней силе этого, по-видимому, и физически крепкого человека, о его воле, решимости, твердости.

Собравшиеся говорили о том, какими видятся им люди, которые после соответствующей подготовки смогли бы успешно справиться со всем, что ожидает их в космическом полете. Уже многие специалисты высказали свое мнение, когда председательствовавший на совещании академик Мстислав Всеволодович Келдыш предоставил слово Сергею Павловичу.

- Все правильно говорилось здесь,- начал Королев.- Из различных суждений напрашивается единственно разумный вывод. Наиболее подходящим контингентом специалистов, годных для полетов в космос, на мой взгляд, располагает авиация. Это - летчики...

Сергей Павлович убедительно разъяснил, почему именно на летчиков нужно сделать ставку. Причина в том, что качеств, которые вырабатываются в человеке "земными специальностями", недостаточно, чтобы в короткое время стать полноценным космонавтом. Человек, не способный безошибочно и мгновенно ориентироваться в обстановке, не сможет управлять в полете сложной космической техникой. Для космонавта должна быть привычной работа в тяжелых, а порой и в аварийных условиях. Академик напомнил о том, что первые капитаны космических кораблей должны быть универсальными специалистами - ведь на первых порах им придется летать в одиночку.

- Для такого дела,- развивал свою мысль Сергей Павлович,- лучше всего подготовлены летчики. И в первую очередь летчики реактивной истребительной авиации. Летчик-истребитель - это и есть требуемый универсал. Он летает в стратосфере на одноместном скоростном самолете. Он и пилот, и штурман, и связист, и бортинженер. То есть в авиационном смысле - и швец, и жнец, и на дуде игрец. Важно и то, что он - кадровый военный, а значит, обладает еще и такими необходимыми для будущего космонавта качествами, как собранность, дисциплинированность и непреклонное стремление к достижению поставленной перед ним цели.

Точка зрения Сергея Павловича была поддержана большинством.

Что же касается принципов отбора будущих космонавтов, то участники совещания пришли к выводу, что самое правильное - воспользоваться опытом врачебно-летных комиссий и авиационных врачей, наблюдающих за состоянием здоровья летчиков. Конкретный план было поручено разработать группе специалистов и медикам. О том, как у них спорится дело, им предлагалось регулярно информировать вице-президента Академии наук СССР и Главного конструктора "Востока", то есть Мстислава Всеволодовича Келдыша и Сергея Павловича Королева.

Президент Академии наук СССР академик Анатолий Александров. Огромный вклад в определение основных задач изучения космоса, в решение принципиальных вопросов, касающихся реализации советской космической программы, в создание новых методов и средств исследования космического пространства внес академик Мстислав Всеволодович Келдыш. Он был, как тогда о нем писали, Главным теоретиком космонавтики. Вместе с Главным конструктором - Сергеем Павловичем Королевым - он при поддержке Центрального Комитета партии, опираясь на инженерные и научные силы страны, энергично развивал космическую технику.

Академик Всеволод Авдуевский. Мстислав Всеволодович Келдыш пришел в ракетно-космическую технику в 1946 году и оставался верен ей до последних дней своей жизни.

Многие из тех, кто работал с ним в тот период, помнят, как Мстислав Всеволодович, возглавив научный институт, реорганизовал его работу и четко направил усилия коллектива на решение главной задачи - создание теоретических основ ракетостроения и космонавтики.

В то время возникло творческое содружество Мстислава Всеволодовича Келдыша и Сергея Павловича Королева. Их союз в очень большой степени способствовал грандиозным успехам, которыми отмечено начало космической летописи человечества и в которых ведущая роль принадлежит нашей стране.

Круг научных проблем, решавшихся в институте под непосредственным руководством Мстислава Всеволодовича, был необычайно широк и разнообразен. Под его руководством был проведен большой цикл работ по теории ракетных двигателей, по теории горения и газовой динамике. Он был инициатором и руководителем целого комплекса работ по гиперзвуковой аэродинамике, теплообмену и теплозащите при входе в атмосферу с космическими скоростями.

Научные и технические задачи, решавшиеся под руководством Келдыша, не были разрозненными фрагментами, а вписывались в единую концепцию, в сбалансированную стратегию освоения космического пространства с ее близкими и дальними целями.

Авторитет Мстислава Всеволодовича был очень высок потому, что при обсуждении любых вопросов и принятии решений он всегда исходил исключительно из интересов дела, отбрасывая иные, особенно конъюнктурные, соображения, которые нередко ему пытались навязать. Сталкиваясь с необъективностью, он становился жестким и непримиримым, и во многом благодаря его принципиальности были сохранены от посягательств некомпетентных людей важные программы, обеспечившие решение многих задач освоения космоса.

Мстислав Всеволодович Келдыш и Сергей Павлович Королев всегда считали важной целью создание пилотируемых аппаратов, освоение космоса человеком. Подготовка к этому началась задолго до запуска первого корабля-спутника с человеком на борту. Особое значение придавалось проблемам жизнеобеспечения и медико-биологическим исследованиям. По инициативе Сергея Павловича и Мстислава Всеволодовича была организована служба радиационного контроля космического пространства и подготовка космонавтов.

Врач Александр Бабийчук. Разработкой требований к системам жизнеобеспечения космонавта в заатмосферном полете занялся доктор биологических наук А. М. Генин. В его группу входили авиационные врачи А. Д. Серяпин, М. Ф. Фомин, А. Г. Фомин, Л. А. Мохов. Устойчивость человека к тепловым нагрузкам стала предметом изучения Е. Я. Шепелева и Л. Г. Головкина. Испытания систем катапультирования взяли на себя С. А. Гозулов, В. А. Дегтярев, В. В. Волошин. Вопросы бортового питания прорабатывали Г. А. Арутюнов, П. П. Лобзин, Р. В. Кудрова, И. Г. Попов. Параметры искусственной атмосферы изучали Д. И. Иванов, В. Б. Малкин, И. Н. Черняков.

В июле 1959 года большой группой ученых из числа специалистов в области авиационной и космической медицины, представителей конструкторских бюро и ряда научно-исследовательских институтов был составлен первый общий план отбора и подготовки космонавтов.

Предусматривалось провести в авиационных частях отбор кандидатов в космонавты и затем организовать для них клинико-физиологическое обследование.