Накануне

Врач Александр Бабийчук. 11 апреля. До старта корабля - сутки. Ракета, которую к месту старта специалисты доставили в 5.00, сжатая со всех сторон металлическими конструкциями, высится на пусковой площадке. Над степью безоблачная синева. Здесь, на Байконуре, почти 300 дней в году чистое небо.

Генерал-полковник авиации Николай Каманин. Утром 11 апреля после обязательной физзарядки мы, позавтракав, сели в подошедший к гостинице автобус и отправились на стартовую позицию.

Ракету мы увидели издали, когда до нее было еще по меньшей мере километров десять. Устремленная в небо, возвышалась она на стартовом столе - могучая, невольно вызывающая к себе уважение.

Сергей Павлович Королев встретил нас у автобуса.

- Проверка комплекса ракеты показала, что все обстоит благополучно,- услышали мы от него.

Главный конструктор обратился ко мне и Евгению Анатольевичу Карпову с просьбой, чтобы мы почаще информировали его о состоянии космонавтов, об их самочувствии и настроении.

- Волнуетесь за них? - спросил Евгений Анатольевич.

- А как вы думаете? Ведь в космос летит человек. Наш, советский...

Сергей Павлович немного помолчал и добавил:

- Юру я знаю, как своего сына. Привык.

Такой лиричности от Сергея Павловича, человека обычно сосредоточенно-сдержанного, я, признаюсь, не ожидал. Однако его тревога и волнения были мне понятны. Ведь и сам я вечерами долго не засыпал, раздумывая о предстоящем полете, о возможном риске, о судьбе молодых летчиков, избравших для себя путь в неизведанное.

Ракета движется к старту

В 13.00 на пусковой площадке состоялась встреча космонавтов со стартовой командой. Я представил собравшимся старшего лейтенанта Гагарина. Юрий поблагодарил стартовиков и обслуживающий персонал за их большой труд по подготовке "Востока" к полету.

Академик Борис Раушенбах. Обращаясь к команде, Гагарин произнес:

- Мы с вами делаем общее дело.

Эти слова как нельзя лучше характеризуют товарищескую рабочую атмосферу, царившую на космодроме в те предстартовые часы.

Команда сразу же после встречи с космонавтами отправилась готовить к пуску уже стоящую на старте ракету, а мы - Константин Петрович Феоктистов и я - по указанию Сергея Павловича уединились с Гагариным, чтобы в спокойной обстановке еще раз "проиграть" весь полет.

Летчик-космонавт СССР профессор Константин Феоктистов. Нам было важно, чтобы Гагарин в космосе не нажал случайно что-нибудь не то. Часа полтора мы демонстрировали ему свою эрудицию. Он сидел такой спокойный, уверенный в себе, слушал и улыбался - все это он уже знал прекрасно, до деталей: ничего не забыл и не забудет.

Академик Борис Раушенбах. Тот раздел, который я должен был обсуждать с Гагариным, был небольшой. И вот когда я свою часть разговора закончил, а Феоктистов был, как говорится, "в разгаре", мне абсолютно нечего было делать. Именно тогда, глядя на деловитого, спокойного Гагарина, я впервые с каким-то очень сильным удивлением и, может быть, с восторгом подумал: "Неужели, черт возьми, он на самом деле завтра полетит!"

Я понимал, что он полетит, понимал, что практически невозможно повернуть назад всю эту огромную и приведенную в действие машину, что никто и не собирается этого делать, что сам Гагарин буквально рвется в полет,- но все же это ощущение удивления и восторга возникло тогда. А до этого мы все так были заняты, что все эмоциональные ощущения были как-то неуместны, во всяком случае, я думаю, для тех, кто непосредственно работал над подготовкой полета.

Генерал-полковник авиации Николай Каманин. Со стартовой позиции Гагарин и Титов в гостиницу уже не вернулись. По нашему предложению командира корабля и его дублера на предстартовый день и предстартовую ночь решили поместить в одном из двух сборных деревянных домиков, находящемся неподалеку от монтажного корпуса, а также вблизи от пусковой площадки.

Обед, который предложили Гагарину и Титову, был не земной, а космический. Вместе с ними мы попробовали на первое щавелевое пюре с мясом, на второе - мясной паштет и на десерт - шоколадный соус. Все это из туб, каждая весом по 160 граммов. Гурманам эти блюда удовольствия не доставят, но, как утверждают специалисты, они весьма калорийны. На облегченное питание, способствующее минимальному образованию шлаков в кишечнике, Гагарина и его дублера перевели с 9 апреля.

Врач Александр Бабийчук. После обеда Гагарина и Титова провели в маленький домик, стоявший по соседству с тем, в котором жил Сергей Павлович Королев.

Космонавты должны были как следует отдохнуть. С этой минуты допуск к ним был ограничен. Навещать их имели право только Сергей Павлович Королев, Николай Петрович Каманин, Евгений Анатольевич Карпов, Владимир Иванович Яздовский, врач Андрей Викторович Никитин и я.

Владимир Иванович Яздовский, один из пионеров и активнейших организаторов медико-биологического обеспечения полетов живых существ в космос, вложил много труда и в подготовку космических полетов человека. На космодроме его помощниками были врачи Л. Г. Головкин, И. А. Акулиничев, А. Р. Котовская.

Андрей Викторович Никитин был прикреплен к космонавтам с начала работы Центра подготовки космонавтов. Космонавты сдружились с умным, общительным, хотя и строгим врачом.

Врач, первый начальник Центра подготовки космонавтов Евгений Карпов. Ближе к вечеру к космонавтам заглянул Сергей Павлович. Убедившись, что все в порядке, он не стал задерживаться, а прощаясь, произнес фразу, ставшую вскоре знаменитой:

- Хочу предупредить: через пару-тройку лет в космос будем отправлять гораздо проще - по профсоюзным путевкам.

Врач Александр Бабийчук. В 20.00 мы пришли к космонавтам в стартовый домик, чтобы укрепить Юрию Алексеевичу датчики для записи физиологических функций организма. Этой требующей больше часа времени кропотливой процедурой занялся врач Акулиничев. Настроение у Гагарина было прекрасное, несколько озорное.

Генерал-полковник авиации Николай Каманин. Молча лежать на кушетке - занятие не из веселых, и, чтобы Юра не заскучал, я включил магнитофон. В скромно меблированной комнатке зазвучала русская народная песня "Вдоль по Питерской".

- А знаете, Николай Петрович,- вдруг сказал Юра,- я, наверное, не совсем нормальный человек.

- Что случилось? Почему? - удивился я.

- Очень просто. Завтра полет! Такой полет! А я совсем не волнуюсь. Ну ни капли не волнуюсь. Разве так бывает?

У меня отлегло на душе.

- Это отлично, Юра! Так и надо.

Незадолго перед сном, в половине десятого, в стартовый домик зашел Сергей Павлович. Сказал, что все готово к пуску, и поинтересовался самочувствием Гагарина.

Врач Александр Бабийчук. Артериальное давление у Юрия Алексеевича было 115/60, пульс - 64, температура - 36,6.

В присутствии Сергея Павловича Королева мы уточнили с космонавтами распорядок следующего дня: подъем в 5.30, затем - физзарядка, туалет, завтрак "по-космически", медицинский осмотр, надевание и проверка скафандров, выезд на стартовую позицию. Все это было расписано по минутам.

Сергей Павлович, посидев еще минут пять, пожелал Юрию и Герману спокойной ночи. Мы пожелали космонавтам того же и покинули домик. В соседней с космонавтами комнате остался один Андрей Викторович Никитин.