Все готово. Можно производить пуск

Руководитель стартовой службы Анатолий Кириллов. 12 апреля 1961 года. По московскому времени 2.30 - глубокая ночь. По-байконурски - 5.30 утра. Но так или иначе - темень беспросветная.

Стартовая площадка освещается сильными прожекторами, установленными на мачтах. На фермах обслуживания - плафоны стационарного освещения. Феерическая картина!

Испытатели, собравшиеся за полчаса до начала работ, выстроились у подножия ракеты. Академик Королев обращается с напутственными словами к присутствующим.

3.00 по московскому времени.

- Начнем, Сергей Павлович! Время! - говорю Королеву, показывая на часы.

- Начинайте! - машет рукой Сергей Павлович.

- Всем службам космодрома объявляется готовность семь часов! - объявляю по громкой связи.

И переведя дыхание:

- Приступить к подготовке ракеты и корабля "Востока"!

Как ни освещен старт, но работать неизмеримо сложнее, чем днем. Темнота со всех сторон подступает к ракете. Только она сама белеет, облитая электрическим светом прожекторов, да на площадках то здесь, то там мелькают огоньки ручных фонариков.

Ведущий конструктор Олег Ивановский. В ночь с 11 на 1 2 апреля мы практически не спали. В 3 часа утра начались заключительные проверки всех систем корабля и носителя. Одна за другой подаются команды. Еще раз электрики и радисты, управленцы и двигателисты проверяют свои "хозяйства". Все приборы, все механизмы, словно понимая, для чего они предназначены, действуют безотказно. Каждый новый доклад усиливает уверенность в том, что все будет в порядке.

Летчик-космонавт СССР профессор Константин Феоктистов. На космодроме в ту ночь уже никто не ограничивался кругом своих должностных обязанностей и трудился для успеха полета до зари.

Врач Александр Бабийчук. В свете прожекторов и электрических огней космодром казался каким-то гигантским заводом, продолжавшим работать и ночью. Окруженная конструкциями ракета возносилась в черное небо, держа на своей вершине красные огни. Когда часовая стрелка медленно приблизилась к цифре "5", мы разошлись по своим комнатам, быстро оделись и вновь собрались в холле гостиницы. От гостиницы до стартового домика, где ночуют Гагарин, и Титов, полчаса езды, а в 5.30 у космонавтов подъем.

Ведущий конструктор Олег Ивановский. Смотрю на часы. Вот-вот должна появиться машина с медиками. Они привезут "космический гастроном" - тубы и пакеты с пищей для первого космонавта.

Действительно, через полминуты на сереющей в рассвете ленте дороги засветились фары. "Газик" подкатывает к подножию ракеты. Зашумел лифт, хлопнула его дверца, и улыбающийся медик вырастает на площадке. В руках у него коробки с провиантом.

Профессор Александр Лавников. В период подготовки к первым космическим полетам были отработаны способы приема пищи, расфасовки продуктов, распределения их на завтрак, обед и ужин.

Рационы питания первых космонавтов Юрия Алексеевича Гагарина и Германа Степановича Титова состояли из высококалорийных и легко усвояемых консервированных продуктов пюреобразной консистенции, расфасованных и упакованных в алюминиевые тубы емкостью по 160 граммов каждая.

Для питания использовались: мясное пюре, мясной и печеночный паштеты, мясо с овощами, мясо с крупами и мясо со щавелем, шоколадный сыр, черносливовое пюре, шоколадный соус, кофе с молоком, а также соки - смородиновый, сливовый, яблочный, крыжовенный.

Продукты плотной консистенции были расфасованы небольшими порциями под вакуумом в пакеты из полимерной пленки. В набор входили: хлебцы, испеченные в виде небольших шариков, ломтики копченой колбасы, лимонные дольки и витамины в шоколадном драже.

Генерал-полковник авиации Николай Каманин. Первый космический полет должен был длиться, как известно, в пределах полутора часов. Однако на всякий непредвиденный случай в кабину гагаринского "Востока" загрузили запас продуктов, рассчитанный на нормальное четырехразовое питание в течение 10 суток.

Кроме того, к катапультируемому креслу космонавта был прикреплен так называемый HAЗ - носимый аварийный запас, который космонавту предстояло использовать в случае вынужденной посадки. В него входили: компас, портативная радиостанция с батареями, комплект одежды, рыболовные принадлежности, спички, сухое горючее, химический опреснитель воды, надувная лодка, аптечка и конечно же запас продуктов на несколько суток.

Ведущий конструктор Олег Ивановский. Укладка запасов питания заняла несколько минут. Снова смотрю на часы. Половина шестого. Сейчас Юрий Алексеевич и Герман Степанович должны проснуться и после обычных утренних процедур начать одеваться.

Врач, первый начальник Центра подготовки космонавтов Евгений Карпов. Ровно в 5.30 мы с Андреем Викторовичем Никитиным вошли в спальню к космонавтам. Гагарин спал лежа на спине, прижав ладонь к левой щеке, Титов - на правом боку.

- Пора вставать,- легонько похлопал я Гагарина по плечу.

Повторять дважды не пришлось - Юрий моментально сбросил с себя одеяло и, опустив ноги на пол, потянулся. Тут же, как по команде, открыл глаза и Герман Титов.

- Как спалось? - поинтересовался я.

- Как учили!- совершенно бодрым голосом ответил Гагарин.

Не теряя времени, космонавты натянули синие спортивные трико и, выбежав на свежий, едва-едва засеревший воздух, под бдительным присмотром Николая Петровича Каманина приступили к физзарядке.

Потом были душ и завтрак из "космических" тюбиков: мясное пюре, черносмородиновый джем, кофе с молоком.

Врач Александр Бабийчук. После завтрака Гагарин и Титов подъехали на автомашине к монтажному корпусу. Здесь в правом коридоре первого этажа помещались расположенные через стенку две комнаты: "медицинская" - для проведения предполетного врачебного освидетельствования и установки на теле космонавта различных датчиков - регистраторов состояния организма во время полета и "гардеробная", где Гагарину и Титову предстояло экипироваться по-космически, то есть облачиться в скафандры.

И вот последний медицинский осмотр с составлением протокола. В этом документе, ставшем теперь историческим, говорилось:

"Предполетный вес Ю. Гагарина 68,5 килограмма, температура тела - 36,3 градуса, частота пульса - 88 ударов в минуту, артериальное давление - 120/70 миллиметров ртутного столба, жизненная емкость легких - 4600 кубических сантиметров".

- Ну как? - поинтересовался состоянием своего здоровья Юрий Алексеевич.- Все нормально?

- Нормальнее не бывает,- ответил Евгений Анатольевич Карпов.

- Так что, значит, переходим к очередным процедурам? - усмехнулся Гагарин.

На очереди была установка датчиков. К этой занимающей много времени, крайне трудоемкой и требующей особой тщательности процедуре мы и приступили.

Руководитель стартовой службы Анатолий Кириллов. Незаметно прошла ночь. Засерело небо, а потом нехотя поднялось красноватое солнце. Самые ответственные операции, связанные с заправкой ракеты, позади. На космическом корабле тоже полный порядок.

На рассвете мы с Сергеем Павловичем поднялись в лифте к верхушке ракеты - к "Востоку".

Корабль изнутри был освещен плафонами. Отчетливо просматривалось кресло космонавта. Стрелки часов на пульте пилота показывали 5.45. Это означало, что ждать осталось недолго. Через час с небольшим пока еще пустующее кресло займет его законный хозяин.

Сергей Павлович спустился вниз и позвонил в лабораторию, где медики готовили к полету Юрия Гагарина и его дублера Германа Титова.

- Все идет по плану! - успокоил Королева Евгений Анатольевич Карпов.

Генерал-полковник авиации Николай Каманин. В 6.00 состоялось заседание Государственной комиссии, которое правильнее было бы назвать оперативкой, а еще лучше - пятиминуткой. Все доклады специалистов сводились к немногословным фразам:

- Замечаний нет.

- Все готово.

- Неполадок нет.

- Можно производить пуск.

После заседания я скрепил своей подписью "Полетное задание космонавту Юрию Алексеевичу Гагарину на одновитковый полет в космос", а затем поспешил в "скафандровую", чтобы проследить, как снаряжают в дальнюю дорогу Гагарина и его напарника - все могло перемениться даже в последнюю минуту - запасного пилота-космонавта Титова.

"Достаточно было соринке попасть в глаз первого кандидата для полета в космос, или температура у него повысится на полградуса, или пульс увеличится на пять ударов - и его надо было заменять другим подготовленным человеком".

Так напишет Юрий Алексеевич позднее. И между прочим, в самом деле был незадолго до старта момент, когда Юрий мог и не полететь. Выяснилось, что корабль несколько тяжелее, чем это предполагалось, и каждый килограмм веса превращался в решающий, а Титов был на четыре килограмма легче Гагарина...

Летчик-космонавт СССР Герман Титов. В космические доспехи меня одевали первым, Юрия - вторым, чтобы ему поменьше париться - вентиляционное устройство скафандра можно было подключить к источнику питания только в автобусе.

Одному из тех, кто снаряжал нас в полет,- конструктору скафандров Семену Алексеевичу пришли на ум слова гоголевского Тараса:

- А поворотись-ка, сынку! Экой ты смешной какой!

Мы взглянули с Юрием друг на друга и, хотя уже попривыкли к скафандрам, не смогли удержаться от улыбок.

Неуклюже дошагав до дверей, мы остановились у порога. От степи тянуло ветром, и под открытым гермошлемом пробежал приятный холодок. Ну, а от порога - 10 шагов до автобуса.

Врач Александр Бабийчук. В этот момент приехал Королев. Потом Юрий Алексеевич писал, что в то утро он впервые видел Сергея Павловича таким озабоченным и усталым. Пока Королев негромко давал Гагарину какие-то советы, мы, отойдя в сторону, молчали.

В автобусе к стартовой площадке

Пригласив к себе в машину Николая Петровича Каманина, Королев уехал на стартовую площадку. Некоторое время спустя засобирались в дорогу и мы.

В специально оборудованном автобусе разместились вместе с Гагариным и Титовым их друзья - Николаев, Попович, Быковский, а также ученые, в числе которых были Василий Васильевич Парин и Владимир Иванович Яздовский.

Академик Василий Парин. Гагарин действительно был готов к полету и поражал удивительным спокойствием. Многим окружающим этого его спокойствия, право, недоставало. Помню, в автобусе, уже когда собрались ехать к стартовой площадке, один из медиков ахнул:

- Товарищи! Шлем-то... Написать же надо было на шлеме: "СССР"!

Кто-то выбежал, вернулся с баночкой краски и кистью...

Приехали. К самой пусковой установке автобус подкатить не смог: помешали рельсы. Около них машина и остановилась. Гагарин посмотрел в зеркальце, вшитое в рукав скафандра, на аккуратные буквы, потрогал их - палец остался чистым. Гагарин встал и пошел к двери.

Инженер-испытатель Эрнест Васкевич. Вскоре должен был подъехать автобус с космонавтом и его дублером, а нам еще предстояло, перед тем как Гагарин займет место в кабине корабля, проверить работу логического замка, установленного на пульте управления.

Логический замок представлял собой коммутирующее устройство с кнопками. После набора числа 125 разблокировалась электрическая цепь ручной системы управления кораблем. Последняя предназначалась на случай, если выйдет из строя автоматическая система. Давно уже на космических кораблях не ставят такие замки (их сняли после полета Германа Титова). Но тогда никто еще не знал, как поведет себя человек, оказавшийся в космическом пространстве, а поэтому многие специалисты, особенно врачи, полагали, что лучше перестраховаться.

Сергей Павлович Королев передал ведущему конструктору Олегу Ивановскому целлофановый пакетик с ко- лодкой-кодом логического замка, и мы - Олег Ивановский , Николай Петрович Каманин, а также автор этих воспоминаний - поднялись в лифте на последнюю площадку обслуживания. Здесь был вход в космический корабль.

Ивановский вставил колодку-код в гнезда логического замка и набрал требуемые цифры. С земли сообщили, что команда прошла.

Мы расписались в журнале проверок бортовых систем корабля и спустились с Николаем Петровичем Каманиным на землю. Ивановский остался на площадке, чтобы проследить за посадкой космонавта в кабину.

В скором времени показался автобус. Он медленно приближался к стартовой площадке.