Глава 1 Жил отважный капитан...

Отважный капитан Владимир Ремек, космонавт-исследователь корабля "Союз-28", жил в Ческе-Будеевице, где он родился в сентябре 1948 года. В том далеком году я уже вступил в самостоятельную жизнь, был уже почти взрослым человеком. Думаю, разница в нашем возрасте не столь велика, чтобы я мог относиться к Владимиру по-отечески. Но все же, конечно, мы с Владимиром принадлежим к разным поколениям, и судьбы наши, прямо скажем, далеко не похожи. Главный водораздел между нашими поколениями - это война. Я принадлежу к поколению, родившемуся до войны и перенесшему ее в сознательном возрасте, испытавшему невзгоды военного детства и отрочества. Владимир представляет послевоенное поколение, вступившее в сознательный возраст в мирную эпоху, не знавшее тягот и материальных затруднений.

Когда я впервые познакомился с Владимиром, я сразу отметил в нем черту, которая роднит нас обоих, несмотря на ощутимую разницу в возрасте. Это одержимость небом.

Что удивительного в том, что Владимир Ремек стал летчиком? Его отец - генерал-лейтенант Йозеф Ремек - принадлежит к поколению авиаторов, создавших воздушный флот чехословацкой Народной армии. С детства в семье Владимира говорили о небе, и, пока отец осваивал современные машины, сын конструировал и испытывал свои самолеты - конечно, модели, которые летали не шибко и только в том случае, если запуск производился с пятого этажа. В десять лет юный Ремек понял, что освоенная авиационная техника не достигает впечатляющей скорости и высоты. Запуск первых искусственных спутников Земли помог ему трезво оценить возможности реактивного движения и заставил переключиться на строительство моделей ракет.

Первые испытания ракет проводились на балконе или кухонном подоконнике, с участием младшей сестренки Йитки. Как это обычно бывает, первые запуски закончились неудачей, хотя и без серьезных происшествий и потерь, если не считать лопнувшего от реактивной струи оконного стекла, сгоревшей занавески и отказа сестренки от участия в экспериментах. В одиннадцать лет, осознав опасность подобных увлечений, юный Ремек переносит испытательный полигон подальше от жилых домов.

Лучшие образцы ракет поднимались всего на 15-20 метров. Значит, если хочешь прогресса, надо и дальше работать над проблемой горючего. Ребята сделали прямо-таки открытие. Газетная бумага, пропитанная неким химическим веществом, употреблявшимся для уничтожения сорняков, горела лучше фотопленки. К тому же новое горючее не взрывалось. Хорошо сделанные ракеты (корпус склеивали тоже из бумаги и обматывали для прочности липкой лентой), снабженные стабилизаторами, взлетали очень высоко. Интерес углублялся, пришлось читать, в частности, советский журнал "Техника - молодежи". Увлечение привело юного Ремека в планетарий-обсерваторию города Брно, в астрономический кружок. Только переезд семьи в город Часлав, где планетария не было, прекратил систематические занятия астрономией. Однако увлечения детства след оставили заметный и были полезными.

Выбор пути юный Ремек сделал, наверное, позже, ближе к окончанию школы. Конечно, Владимир не думал, что его родной Чехословакии так скоро понадобятся космонавты. Перед самым окончанием физико-математического отделения средней школы Ремек подает заявление о приеме в Высшее авиационное училище. Экзамены он выдержал с блеском. В Чехословакии принято отбирать абитуриентов до окончания ими средней школы - чтобы медицинская комиссия в случае неудачи не закрыла дорогу юноше в другое учебное заведение. После экзаменов в училище Владимир сдает экзамены на аттестат зрелости, и все с отличной оценкой.

Владимир пошел в летчики против желания родителей. Не то чтобы ему препятствовали, но и не одобряли. Отец хотел, чтобы сын с его способностями к физике и математике поступил в университет, тем более что отличный аттестат об окончании школы давал ему право на поступление без экзаменов. Мать в своих мечтах видела Владимира педагогом, уговаривала его поступить в педагогический институт.

Но Владимир твердо решил стать летчиком. В училище он учился отлично, накапливал теоретический багаж, старательно постигал искусство управления реактивными самолетами.

Йозеф Ремек ходатайствовал за сына только один раз в жизни: ему казалось очень важным, чтобы сын служил в той же части, где когда-то служил он сам. Так Владимир после окончания высшего авиационного училища попал в Зволенский полк.

В истории Зволенского полка есть одна знаменательная страница. Во время войны полк, сформированный в Советском Союзе из чехословацких летчиков, совершил посадку на территории восставшей Словакии. Это единственный случай в истории оперативного искусства авиации.

Понятно, что попасть в такую часть каждый летчик считал для себя честью.

Началась летная служба, интересная и увлекательная, напряженная и трудная. Лучшие качества Владимира - скромность, трудолюбие, настойчивость, готовность всегда учиться новому - не прошли незамеченными. Уже через два года ему присваивают квалификацию пилота второго класса. Эскадрилья, в которой служил Ремек, носила звание отличной.

Вскоре Владимир утвердился в мысли: накопленным багажом знаний не обойдешься, хочешь расти - надо учиться дальше. После двухлетней практики в Зволенском полку Владимира Ремека направили на учебу в Советский Союз, в Военно-воздушную академию имени Ю. А. Гагарина, где в свое время учился и я. Еще один общий штрих наших биографий. А незадолго до того, как он уже с дипломом академии вернулся в свою часть, Советский Союз предложил братским социалистическим странам, сотрудничающим в реализации программы "Интеркосмос", принять участие в полетах на советских космических кораблях и орбитальных станциях. Отбор кандидатов в космонавты проводился и среди выпускников академии. На этот раз экзамены были построже, чем в училище: из десятков кандидатов среди чехословацких летчиков были отобраны четверо, в их числе - Владимир. Из четверых затем выбрали двоих.

Когда в Звездный городок приехала первая группа будущих космонавтов социалистических стран - ГДР, ПНР, ЧССР, мы уже знали, что предстоит совместная подготовка к полету. Мы познакомились с ними в декабре 1976 года. Я внимательно наблюдал, изучал их всех, частенько заходил в класс, отведенный для занятий чехословацких космонавтов - капитана Владимира Ремека и майора Олдржиха Пелчака. Они тоже с нетерпением ожидали момента распределения по экипажам. Вскоре состав экипажей с участием чехословацких космонавтов был определен: Губарев - Ремек, Рукавишников - Пелчак.

Характер международной экспедиции поставил некоторые новые проблемы. Прежде всего - вся подготовка должна была проводиться с самого начала, потому что нашими партнерами являлись космические новички. Следующая трудность заключалась в том, что мы должны были подготовиться к полету на двух космических аппаратах - корабле "Союз" и орбитальной станции "Салют".

Если говорить о психологических проблемах, то я их не вижу. Никаких проблем не было в этом плане. С Володей мы нашли общий язык довольно быстро, хотя вначале ничего не знали друг о друге. Близкое знакомство состоялось только за месяц-полтора до того, как были назначены в один экипаж.

В военное училище, вспоминал Владимир, его приняли с "одним условием": удалить гланды. Он очень хотел быть курсантом и пошел на операцию.

Потому Ремек не очень удивился, когда "одно условие" возникло и на его дороге в космос. Вес у него был немного больше, чем нужно. В общем, оба мы были тяжелее на 5-6 килограммов наших дублеров. Пришлось сбрасывать лишний вес, для чего мы ограничивали себя и в еде, и в жидкости, и больше занимались физической подготовкой. В полет пошли с одинаковым весом.

Когда увидели, что на наших креслах-ложементах нет центровочных грузиков, то догадались, что у нас даже запас некоторый образовался в 2-3 килограмма.

Но Владимир, видимо, переусердствовал. Для того чтобы сбросить вес, тренировался дополнительно, не жалея сил, и подустал.

Он относился ко всяким медицинским проверкам с большим вниманием и обостренной настороженностью. Волновался - ведь из-за пустячного недомогания все может сорваться. Думаю, не только переутомление, но и, возможно, чрезмерное волнение стало причиной того, что испытания барокамерой он не выдержал. Пятнадцати минут "высоты" оказалось достаточно для того, чтобы появилось еще "одно условие".

Дело было, конечно, не в состоянии здоровья, а в настроении Владимира, которое можно было порой прочитать в его глазах:

- Неужели все кончено?

Но мы "не дали человеку пропасть". Продолжали готовиться вместе.

Зато какая была радость и для него, и для меня, когда через месяц все прошел без замечаний - и барокамеру, и центрифугу. Оказалось, что надо было дать отдых организму, который устал от больших физических нагрузок.

Сколько часов мы провели вместе на тренажерах? Мы пробовали считать, но потом сбились со счета. Каждая тренировка продолжалась четыре часа, в течение которых мы отрабатывали стыковку "Союза" с "Салютом" и остальные космические маневры. Затем инструктор делал короткий разбор, и официальные занятия заканчивались. После ужина мы нередко собирались в профилактории, в домике на озере, или в "американской гостинице", как называли его тогда. Действительно, жили здесь и американские астронавты, когда готовились к совместному полету по программе "Союз" - "Аполлон". Удобное, уютное жилище. Здесь и жил Володя Ремек.

Гуляя вечером по Звездному городку, мы рассказывали друг другу о себе, о детстве и юности, о годах учебы в училище и академии. Такие прогулки сближали, помогали разрядиться - другого времени у нас не было. К моменту совместного полета мы с Володей знали друг о друге, можно сказать, практически все.

Мы не могли не сдружиться. Экипаж - это больше чем друзья. Тут нужна особая спайка, особое доверие. Первая настоящая завязка нашего экипажа началась во время подготовки, на тренировке, когда приходилось отрабатывать действия при покидании спускаемого аппарата в том случае, если бы он приводнился в море или океане.

Помню, мы сидим в спускаемом аппарате, одетые в скафандры. Наш плавающий тренажер раскачивается от начинающегося волнения на море. Укачивает. К тому же стоит жара, а внутри спускаемого аппарата и вовсе дышать нечем - из-за нарушений работы вентиляции повысилось содержание углекислого газа. Наша задача - снять скафандры, надеть гидрокостюмы и плавсредства и покинуть корабль. Переодеваться, двигаться в кабине трудновато из-за тесноты, делаем все согнувшись в три погибели, в одежде, влажной от пота. Все выскальзывает из рук, болтанка усиливается, дышать печем. Врач по радио осторожно предлагает: "Может, прекратить работу?"

Володя побледнел, по лицу - пот градом. Но не сдается, продолжает работать. Подаю ему кислородный шланг: "На, Володя, подыши". - "Спасибо, командир!"

С этого момента и до самого окончания космического полета мы с Владимиром были опорой друг для друга, строили взаимоотношения на полном доверии. Работали практически без отдыха, особенно на заключительном этапе - в последние шесть месяцев перед полетом. День за днем мы отрабатывали новые и новые этапы предстоящего космического полета, трудились до седьмого пота на тренажерах, выполняли различные эксперименты, предусмотренные программой подготовки, работали с бортовой документацией и приборами, занимались теоретической, медико-биологической подготовкой. Всего и не охватишь. В общем, шли от простого к сложному, от подготовительного периода - к большим комплексным тренировкам, когда проверялся уровень подготовки экипажа, начиная с момента посадки в корабль и кончая возвращением на Землю.

На исходе 1977 года мы с уверенностью могли сказать друг другу: мы готовы к полету.

С Володей было легко работать. Добродушный и немного застенчивый, он легко располагал к себе. В ту пору он был холостяк и сам себе стирал рубашки, носки. А когда ритм подготовки стал напряженнее, то у него уже не оставалось времени на бытовые хлопоты. Работники профилактория помогали ему, как это делается в большой дружной семье. А когда мы уезжали на космодром, его провожали как родного сына. К Володе подошла одна из старых работниц Мария Александровна Кутилина, подошла, поцеловала:

- Здесь нет твоей матери - я за нее тебя поцелую. Ты полетишь, я уверена в этом.