Небеса и свиньи

И если найдутся среди вас такие, которые обладают добрыми качествами и достоинствами, не гоните их от себя, воздайте им честь, чтобы не нужно им было бежать от вас в пустынные пещеры и другие уединенные места, спасаясь от ваших козней.

Леонардо да Винчи

По приезде в столицу Богемии он оказался на два долгих месяца прикованным к постели. Днем его одолевал озноб: Иоганн исходил потом на пуховой перине, под одеялами и шубами, однако ему казалось, будто его окунают в прорубь, как того несчастного бродягу, что усомнился в географических достоинствах Граца. Ночами изнуряла бессонница. Он боролся с кошмарами, пытался заклинаниями спугнуть омерзительные призраки, затаившиеся по углам.

Неделю играла в Праге метель. Ветер тряс островерхие крыши, метался от стены к стене. Затем снял осаду, улетел с армадою туч разбойничать на влтавские, рейнские, дунайские кручи. Вызвездило, выкатила полная луна.

Иоганн Кеплер загляделся в окно - и привиделся город флотилией белопарусной, высокие башни - мачтами, а флюгера - распахнутыми вымпелами...

Наведывался что ни день Тихо Браге, сапожищами меховыми топал, окна распахивал настежь, рокотал:

- Воздуху! Воздуху прежде всего! Орел почему витает превыше прочих пернатых? Воздух всей земли под крылами орлиными. Кто сказал, будто чибисы мы иль трясогузки! Мы - орлы!

Слуги имперского астронома втаскивали корзины, полные снеди, распаковывали, доставали паштеты страсбургские, дичь на вертелах, запеченных судаков, майнцское вино золотистое.

Как родного брата встретил Тихо сочинителя "Космографического таинства", обласкал, доложил о приезде математикуса государю, новому своему покровителю и распорядителю. Восхитился талантам Кеплеруса просвещеннейший король Рудольф, спросил:

- Сей гений, говоришь, вослед за тобою посягнул на великого Птоломея?

- Блаженна мудрость вашего величества, - отвечал Тихо. - По старинному представлению, планеты подталкиваемы ангелами либо небесными духами. Он же пытается объяснить подобные движения увлекающей силой, каковая источается Солнцем и действует наподобие спиц мельничного колеса...

- Постой! Постой! - перебил мудреные объяснения государь. - А не тот ли это Кеплерус, славный астролог, что волнения в Штирии предсказал, да турецкий набег на Нейштадт, да холода небывалые? - Король проследовал к золоченому шкафу-поставцу, покопался у себя в записях, полистал календари, заулыбался, захлопал в ладоши. - Без сомненья, он, тот самый! Повелеваю ему по отрешению от хворостей явиться на аудиенцию!

Тихо Браге незамедлительно поскакал к больному. Еще с порога он закричал:

- Хитрец! Зачем же таиться, дар божий зарывать в землю? Прорицателей в Праге на руках носят! Молятся на астрологов как на святые образа! - И во всех деталях изложил разговор с его величеством.

Однако вопреки ожиданиям изгнанник великой радости не выказал. Не выказал радости, не захлебнулся словами благодарности, слезу умиления не смахнул со щеки. Скорее наоборот: помрачнел, насупился, в стену вперил угасший взор и сказал загадочно, туманно:

- Случайность.

- Случайность какого рода? Буквальная? Фигуральная? Счастливая? Роковая? - заинтересовался Тихо. В загадочных, туманных, маловразумительных вопросах и особенно ответах усматривал король астрономов высшую мудрость, обожал ее, обожествлял.

- Счастливая случайность тому содействовала, что предсказания, помещенные в первом моем календаре, сбылись, - отвечал Кеплер зло. - По всей Штирии пророком новоявленным восславили, превознесли до небес. Мыслимо ли: шарлатанство, игру воображения расценивают выше, чем серьезный научный трактат. И заметьте, не только толпа легковерная, но ученые люди, мужи государственные. Пропади она пропадом, презренная репутация астролога!

Упоминание об ученых людях обидчивый Тихо принял на свой счет. Он отступил на шаг от ложа, где возлежал мучимый ознобом собеседник, и заявил торжественно:

- Планеты, обращающиеся по удивительным законам, были бы совершенно бесполезными творениями, коли не влияли бы на судьбы людские!.. И ежели творец небесный сподобил вас прорицать "сообразно положениям, сочетаниям и противостояниям светил - прорицайте. Предсказывайте судьбы народов и отдельных личностей. Вашего ученого величия не убудет. Как сказано в одной умной книге, лев ни в коем случае не охотится за мышью, но разве он откажется проглотить ее, когда она сама вскочит ему в пасть...

Кеплер безучастно разглядывал картину на стене: святого Христофора, переносящего младенца через поток.

- Сколько составили календарей? - спросил Тихо.

- Две дюжины... или около того.

- Стало быть, преследовали какую-то цель? Тайную? Благородную? Возвышенную?

- Преследовал. Самую низменную. Заработать на кусок хлеба, - с закрытыми глазами объяснил математикус. - Лучше издавать альманахи и календари с нелепыми предсказаниями, нежели просить милостыню. В конце концов, астрология - дочь астрономии, хотя и незаконнорожденная. Разве не естественно, добрейший Тихо Браге, дабы дочь кормила свою мать? Иначе родительница могла бы умереть с голоду.

...После кровопусканий, после втирания бальзамов и эликсиров лекарь счел свою благородную (и, добавим, щедро вознаграждаемую) миссию выполненной. Кризис миновал. Порозовели кожные покровы чужестранца, дыхание и пульс укрепились, шумы в сердце поутихли.

Да, миновал кризис, отступила болезнь, и начались прогулки по Праге.

Имперский астроном и его выздоравливающий друг взбирались на пражские холмы и подолгу дивились на красавец град. Далекий Вейль, Тюбинген, Грац, столица Штирии великой! Потускнело ваше убогое величие, померкло пред златым лицом Праги! Пред церквами ее и башнями, садами и парками, коллегией университетской, пред деяньями многих поколений гениев-зодчих. Ты, мосточек, распростерший хилое тело свое над ручьем, именуемым рекою Мур, - разве ровня ты Карлову мосту через Влтаву? С двадцатью четырьмя его арками? Со скульптурами, из коих каждая есть шедевр гармонии и совершенства? Ты, церквушка святого Бонифация, подслеповатая, крытая черепицей, - разве тебе дотянуться к куполам собора святого Вита - далеко-далеко, на четыре стороны света блестят купола.

Вскоре ни в Градчанах, где красуется королевский двор, ни в обеих Прагах - Старой и Новой - не осталось перекрестка, закоулка, проулка, где бы праздные зеваки не лицезрели двух господ, оживленно спорящих бог весть о чем.

Что же было предметом их словопрений, неуемных заклятий и проклятий, отчего они то руками трясли неистово друг пред другом, то подскакивали, будто бойцовые петухи, то вычерчивали тростью на снегу волнистые линии, кружки и стрелы?

О системе Коперника речи велись, о чем же еще...

- Земля слишком тяжела и неуклюжа. Я уподобил бы ее поварихе, не в меру толстой и грузной. Земля неспособна двигаться в пространстве, точно планета или иное небесное тело, - загудел Тихо Браге.

- А Солнце? - хитро вопросил Кеплер. - По собственным вашим исчислениям, оно значительно превосходит нашу планету. Выходит, Солнце еще менее пригодно для движения. Зачем же вы разнесли в пух и в прах Птоломея с его кристальными сферами? Ваши слава и уважение в астрономическом мире столь непоколебимы, что ныне никто из серьезных ученых не решится отстаивать неподвижную Землю.

- "Слава", "уважение"... - проворчал польщенный король астрономии. - Любому школяру ясно, сколь неестественно и весьма запутанно. Птоломеево учение. Но я не одобряю нововведения, предложенного Коперником. Притом же, положа руку на сердце, скажу: и священное писание мешает мне принять систему фромборкского каноника.

- Однако вы хвалили ее, и неоднократно? - произнес удивленно математикус.

Король астрономии досадливо поморщился: недопонимает, мол, нынешняя молодежь всех дипломатических сложностей во взаимоотношениях со всемогущей идеологией церкви.

- Воздавал должное. За простоту и ясность, с коими Коперник распутал сложность планетных движений. Его учение - наиболее удобная гипотеза для вычислений. Гипотеза, не более.

- В таком случае, каково истинное устройство мира?

- По моему мнению, небесные движения происходят следующим образом. Солнце, Луна и сфера неподвижных звезд, охватывающая всю вселенную, имеют центром Землю. Пять планет - Меркурий, Венера, Марс, Юпитер и Сатурн - обращаются вокруг Солнца, как около вождя своего или короля. И вся оная свита вместе с королем свершает годовое движение вокруг недвижимой Земли.

- Занятная картина мирозданья, - отозвался Кеплер, быстро уловивший самую суть соглашательского, компромиссного построения Тихо Браге. - Значит, и под церковные догматы никаких подкопов, и память о Копернике не осквернена. Придумано довольно ловко.

Имперский астроном ответствовал:

- Картина, именуемая вами занятной, ловко придуманной, нашла многих приверженцев среди моих современников! Между прочим, среди них и сэр Фрэнсис Бэкон^{*/sup>. А посему...}

^{*/sup> (Фрэнсис Бэкон (1561-1626) - выдающийся английский философ-материалист.)}

Неожиданно Иоганн Кеплер захохотал, да так громко, что ворона снялась с часовни, а золотых дел мастер, приютивший свою лавочку к стене божьего храма, запер на всякий случай дверь.

Надо заметить, что спорщики проходили в это время мимо рынка. Торговля была в разгаре, прилавки ломились от товара, продавцы на все лады расхваливали съестную флору и фауну. Рынок мычал, хрюкал, блеял, кукарекал, лаял, мяукал, визжал. Возле ближнего прилавка носился на ремешке вокруг столба черный поросенок. На него-то указуя перчаткой с раструбом, и заливался хохотом окончательно выздоровевший Кеплер.

- Не уяснил, что тут смешного, - заговорил Тихо Браге. - Поросенок бегает вокруг столба.

- Ха-ха-ха! Разве нельзя сказать: столб обращается вокруг поросенка?

- С точки зрения механики, относительно движения, - можно.

Тогда математикус внезапно посерьезнел и заявил:

- Вы правы. Так чем же, с точки зрения механики" поросенок и столб отличаются от Земли и Солнца в вашей гипотезе? Ничем. Вы законченный коперниканец, господин Тихо.

Увлекся парадоксами воспитанник духовной академии, поднаторевший в словесных перепалках, упустил из виду, что пред ним вспыльчивый, взрывающийся будто порох датский дворянин.

- Цветущие долины небес постыдно обращать в пастбища для свиней! - в сей же миг блистательно отпарировал знаменитый астроном. - И затвердите себе истину, а не гипотезу: так не относятся к тем, кто приютил вас на чужбине.

Эх, непростительную промашку совершил Тихо Браге, насмерть обидел зависимого от него человека. "Господи, какую я глупость сморозил!" - испугался он, заметив, как побледнел Кеплер, как нервный тик взошел ему на щеку, затронул левое веко. Но поздно, поздно... Поздно ловить голыми руками выпорхнувшие ненароком глупые слова.

- Благодарствую, добрейший Тихо, - заговорил, как бы превозмогая забытье, математикус. - Я отвечу вам подобной же истиной: так не относятся к тем, кого любезно приглашают к себе на службу. Не обрекают их на подачки взамен обещанного жалованья. - Кеплеру не хватало воздуха. Он отшвырнул перчатки в снег, рванул ворот на шубе, прокричал сдавленным, задушенным голосом: - Судаки запеченные! Страсбургские паштеты! Глухари на вертелах!.. Мерзко, мерзко пробавляться от ваших щедрот! Пропади они пропадом вместе с вашими миллионами!

Он повернулся и побежал прочь. За ним затрусил Тихо, не забывая придерживать рукой коварный нос, но сразу потерял из виду разобиженного молодого гения.

...Иоганн Кеплер заперся у себя в комнате. Он принялся сочинять письмо к профессору Мэстлину. Тихо не желает смотреть на него как на равного, не делится планами своих работ, обрекает его на судьбу заштатного наблюдателя, крючкотворца, вычислителя. "Здесь нет ничего верного, - выводил трясущейся рукой математикус. - Тихо такой человек, с коим немыслимо жить, не перенося жестоких оскорблений. Содержание обещано блестящее, но жалованья не выплачивают". Он доведен до отчаяния нищетой и заботами, сыт по горло благодеяниями короля астрономов. И посему умоляет профессора прислать несколько гульденов, дабы тотчас по их получении покинуть Прагу.

В ожидании скорого ответа Кеплер погрузился в свои вычисления и гипотезы. Никогда ему так хорошо не работалось. Барбара прибегала к самым странным кухонным ухищрениям, чтобы из лука, крупы и солонины сооружать видимость обедов.

...Через два дня после размолвки явился к нему мрачного вида господин, назвавшийся Гунаром Эриксеном. Изъяснялся незнакомец на латыни, однако речь несносно искажал шведскими, норвежскими и еще черт знает какими тарабарскими словами. Говорил глухо, не жестикулируя, был холоден и бесстрастен, точь-в-точь северные фьорды. Начал герр Эриксен с того, что его покровитель Тихо Браге целиком поглощен хлопотами, связанными с предстоящим бракосочетанием своей дочери. И посему он поручил своему посреднику принести глубочайшие извинения господину Кеплерусу в связи с прискорбным инцидентом, а также заверить его, что во всем происшедшем не было тени злого умысла со стороны господина Браге.

Посредник и затаивший обиду математикус встали, чопорно раскланялись. Когда таким образом с официальной частью визита было покончено, Гунар Эриксен заговорил:

- Герр Кеплерус, я без малого четыре десятилетия состою хранителем бумаг и казначеем при моем покровителе. Мне ведома его приязнь к вашей особе. Да я и сам, будучи астрономом, осведомлен о ваших дарованиях. Соблаговолите хотя бы бегло пролистать сей труд. - Он протянул объемистую кипу бумаг в сером переплете.

На первой странице было крупно выведено порыжевшей от времени цифирью:

"1500 000 1567"

Кеплер оглядел посетителя с ног до головы.

- Соблаговолите заглянуть в конец конторской книги, герр Кеплер.

В конце, как и на первой странице, бежала иноземная скоропись, но уже яркая, только что вышедшая из-под пера. Помимо того, значилось:

"8612 1601"

- Позвольте сделать необходимые пояснения, герр Кеплер. В самом начале - полтора миллиона крон. Сии воистину княжеские богатства, не считая трех имений, были переданы моему покровителю его приемным отцом в году одна тысяча пятьсот шестьдесят седьмом... - Что-то дрогнуло в непроницаемом лице казначея. Какое-то воспоминанье, одолев застывшие просторы прожитой жизни, нежданно настигло его и принесло весть об иных временах: о радугах, о ледоходах, о скользящих по бирюзовым просторам ладьях, о нежных звуках волынки, о...

- Теперь о последнем листе, - продолжал Эриксен, и Кеплер не узнал внезапно оттаявшего голоса сурового северянина. - Слева - восемь тысяч шестьсот двенадцать флоринов - общая сумма долгов моего покровителя. К началу нынешнего, тысяча шестьсот первого года по рождеству Христову.

Иоганн Кеплер, проклявший несуществующие миллионы разоренного короля астрономов, сгорал со стыда.

- Мы разорены, герр Кеплер. Только на возведение Уранибурга затрачено пять бочонков золота. А приемы королей и министров! А пенсион ученикам, приезжавшим со всей Европы! А перевозка инструментов и кунсткамеры в замок Бенах!..

- Разве король Рудольф не приказал возместить убытки, связанные с переездом в Богемию? - удивился математикус.

- Приказал. Но что толку? Королевская казна пуста, как гнилой орех…

"Благороднейший Тихо!

Иоганнес Кеплерус, математикус".