Глава 3. Взволнованные строки

Звездный городок. Почта космонавтов. Сюда приходят письма со всех континентов. От рабочих и крестьян, артистов и писателей, президентов и королей, от мальчишек и девчонок, от всех, кто сам умеет писать, и от тех, кто но умеет, за которых пишут другие.

На конвертах штемпеля разных стран, разноцветные почтовые марки, адреса, написанные на многих языках народов мира.

Писем тысячи. В них люди делятся с героями космоса своей радостью, просят совета, приглашают в гости. Письма восторженные и наивные, порой грустные, но все очень искренние.

Космонавты бережно относятся к каждому письму, к каждой просьбе. Им дорого тo доверие, которое оказывают люди, рассказывая о самом сокровенном, о самом близком...

"Господин Гагарин, неожиданно на меня свалилось несчастье: умер отец. Он один у меня. Мы жили в небольшом городишке Пигилему в северных отрогах Анд, жили как живут все. Отец работал шофером, он ездил на большом грузовике в порт Вальпараисо и иногда брал меня с собой.

Это было удивительное время. Он был весел, шутил, пел, у него неплохой баритон, не жалел песо на лакомства. И как бы долго мы ни ехали, как ни мечтал я о том, чтобы этот рейс никогда не кончался, а он имел конец, как хорошая книга.

И вот отец умер. Мне 19 лет, я самостоятелен, могу зарабатывать на хлеб. Отец выучил меня кое-какому ремеслу. И все-таки мне тяжело. Я - один.

В вещах отца я нашел тетради. Они были написаны на незнакомом мне языке. Это русский. Я не знал его и хотел уже бросить тетради, как вдруг прочитал свое имя: Карлос! Значит, это касается меня. Я снова листаю старые пожелтевшие тетради и нахожу записи по-испански. Читаю и не верю себе. Оказывается, я не чилиец, у меня была мать, у меня другая родина. Мне сложно все это передать. Прошу вас, прочитайте выдержки из дневника моего отца, это очень важно, очень прошу вас!

"Прости меня, Карлос!

Иногда я хочу назвать тебя по-армянски - Мартирос, или Мисак. Любое имя, только армянское. Но ты не видел армян, и как знать, увидишь ли?

Тебе суждено другое. Твоя родина не родина твоего отца. Мне хочется рассказать тебе, сынок, о нелегкой твоей доле. И боюсь, может быть, потом, когда вырастешь, тебе будет легче. И все это тогда знать не надо.

Жить в немецкой колонии, слышать их противный говор было выше моих сил. Я приехал из Германии и должен пользоваться любезностью местной немецкой администрации, создавшей свои поселения в Чили. Как они сейчас почтительны, чрезвычайно вежливы. Война кое-чему их научила, проветрила мозги. Как они били раньше нас, советских военнопленных, морили голодом, обращались как со скотом.

Под Смоленском я был ранен и попал в плен. Руку удалось спасти. Моя покорность очаровала фрицев, и они отправили меня в Германию, в имение высокопоставленного гитлеровского чиновника под Рюссельгеймом. Тишина, никакого понятия о войне. Неужели был кошмар, бои под Брестом, Витебском, Смоленском, неужели идет война на моей Родине? Цела ли она? Как все ужасно! Мы одни с тобой, Карлос, родных у нас нет. Если что со мной случится, не теряй дружбы с Гонсалесами. Они тебе помогут. Писать в дневник я буду откровенно. Ты ведь, наверное, прочтешь его после моей смерти. Я не смогу уничтожить его: смерть всегда неожиданна".

Гагарин! Я должен вам рассказать о Гонсалесах. Младшего Гонсалеса зовут Боби, он мой ровесник, мы учились в одной школе и дружили. Он бросил школу и стал заниматься плохим ремеслом. Потом захотел уехать в Америку и приглашал меня. Из нашей страны часто уезжают люди: едут за деньгами, попытать счастья. Боби могли арестовать. Он знал это, прятался, боялся, стал пить. Болезнь подточила его здоровье, он мог умереть. Врачи запросили много денег и обещали спасти ему жизнь, пересадив почку. Где взять ее? Он умирал. Старший Гонсалес не отходил от сына, он стал хмур, молчалив, но я знал, что в душе у него,- он простил сыну все его пороки. Он любил своего сына. Отец согласился отдать ему свою почку. Операция была тяжелой. Сын поправился, а старший Гонсалес умер. Выздоровев, Боби стал другим. Наша дружба снова окрепла, и теперь уже никто не сможет разъединить нас.

В другой тетрадке отец писал:

"Мой сын! Ребенок должен знать о своей матери. Твою мать звали Анной, она немка. Мы познакомились летом сорок третьего. Ани была невысокой, белокурой, с синими глазами, мягкими молочными руками. Первой из всей Германии она сказала мне: "Здравствуй". Это было так простодушно, мило, а она была так хороша, что я вдруг забыл, что передо мной немка. Она брала молоко и улыбалась. Она улыбалась каждый день, когда приходила за молоком. Однажды она попросила меня помочь отнести покупки. Меня не заставляли, не приказывали - просили. Пойми, сын, это, может быть, трудно понять. Я вырос в свободной стране, я не знал, что такое расовое различие, я не видел помещика, а фашистов тем более. Меня просили! За годы войны гитлеровцы отучили меня верить в добропорядочность. Во всяком случае, я не верил, что среди немцев есть люди настоящие, добрые, сердечные. А эта молодая немка была исключением. Иногда мы встречались и ходили в кино, гуляли. Она мне сказала о первых советских победах.

Наш городок оккупировали американцы. Я был интернирован. Обещание передать меня советской комендатуре не выполнялось. Я все реже и реже видел Ани. Победа, радость разгрома фашистов и что-то тайное, непонятное - меня обвинили в сотрудничестве с фашистами, добивались признания и этим признанием хотели меня же обвинить. Наступил сорок шестой год. День моего возвращения на родину откладывался. Под залог освободили из-под стражи. Я любил Ани, и мы поженились. А когда родился ты, начались новые неприятности. Нас снова непрерывно вызывали, заставляли вступить в Союз перемещенных лиц, выступать по радио, обращаться к русским с речами. Я отказался. Меня избили и бросили снова за решетку. Я хотел домой, в Россию, я хотел, чтобы у тебя, сын, была Родина. Меня освободили неожиданно. Я пришел домой, чтобы увидеть разрешение на выезд, а увидел раненую Ани, полуживого тебя. Твоя мать умерла у меня на руках. Значит, война не кончилась. Уехать, только уехать. Так я направился в Чили, в страну, далекую от моей Родины..."

Вот такие записи.

Господин Гагарин! Вы первый вышли в космос, вы человек Вселенной, вы парили над странами и материками, рассудите, можно ли забыть свою Родину?

Когда мы бывали с отцом в Вальпараисо, он украдкой, незамеченным уходил к причалу. Как-то, спохватившись, я бросился его искать. Увидев отца после получасового поиска, я остановился в недоумении. Отец смотрел в сторону советского парохода и плакал. Он был так беспомощен, жалок, что я тут же подумал о тяжелой беде. Тогда я не знал причины слез отца. Теперь я боготворю это святое, нерастраченное его чувство. О, как велик был мой предок!

Я бережно листаю исповедь моего отца и проникаюсь любовью к его Родине. Вот здесь, у меня под руками лежат листки, где он пишет о России. Я не могу их воспроизвести, это очень тяжело. Недавно с Боби мы наблюдали, как швартуется советский теплоход. Боби не хочет больше Америки. Он по-прежнему мечтает о путешествии, о постоянной работе, о многом еще. Наши парни не любят вояжеров из Штатов. Те очень развязны и путают, где их дом. У нас нет еще организации, способной дать им отпор, но она будет. Вы поверьте мне, мы попросим их остепениться и убраться в Штаты. В чужом доме надо быть гостем, а не подменять хозяев.

Звездный

Господин Гагарин! К вам обращается простой землянин. Человек не чужой вам и вашей стране. Я хочу приехать в страну моего отца. Если и виноват перед Родиной мой отец, то вина его не злоумышленная, а скорее ошибка, слабоволие. Я хочу искупить его вину. Простят ли нам? Разрешат ли жить в Армении? Однажды я влезу на советский теплоход и приплыву во Владивосток. Если меня там не повернут обратно, я буду знать, что мое письмо дошло до вас и вы поступили благородно, мой дорогой соотечественник.

Всегда ваш, дорогой человек Вселенной, Мартирос Дунаньянц (Карлос Горерос) ".

Адресаты ждут помощи и знают, что не обманутся в своих надеждах, ибо полет в космос есть хождение в неизведанное, в непознанное, и пойти на этот риск может только человек, беспредельно верящий в человеческий разум, способный пожертвовать собой ради развития общества, движения вперед, ради блага людей. И как высшее одобрение деятельности космонавтов есть письма бывших солдат, поставившие рядом со своим подвигом - подвиг первопроходцев Вселенной.

А дорога в космос действительно очень крута. В 1967 году погиб космонавт Владимир Комаров.

Приходили сотни писем, в которых люди спрашивали и недоумевали: как такое могло случиться? В других, не менее горьких письмах были домыслы о том, что Комаров спасся. Трудно осуждать людей за такие предположения. Ведь ими руководило искреннее желание предполагать лучшее.

Юрий Гагарин счел своим долгом ответить на эти письма. Он писал:

"Как бы хотелось всем нам поверить, что Володя Комаров жив... Увидеть его улыбку... но надо смотреть правде в глаза.

В те дни мы думали о многом. О том, что, может быть, чересчур бодрые репортажи журналистов о нашей работе способствовали тому, что космические полеты воспринимались некоторыми как заведомо счастливый и легкий путь к славе...

Мы сами умом понимали, что случиться может всякое, а сердцем не верили. И никак не думали, что беда так близка. Комаров сделал важное дело: испытал новый корабль, но и другое очень важное дело сделал он: заставил всех нас быть еще собраннее, еще придирчивее к технике, еще внимательнее ко всем этапам проверок и испытаний, еще бдительнее при встрече с неизвестным.

Его полет и гибель учат нас мужеству. Мы научим летать "Союз". В этом я вижу и наш долг, долг друзей перед памятью Володи..."

Скорбели все советские люди. Но уже на следующий день после трагической случайности в Звездный стали приходить письма, сотни писем с просьбой зачислить их авторов в отряд космонавтов.

"Я думаю, чтобы стать космонавтом,- писал один из слушателей Военно-воздушной инженерной академии имени Н. Е. Жуковского,- нужно преодолеть немало трудностей, знаю, что исследование космоса связано с риском для жизни... Но я готов к этому, готов отдать все свои силы, а если потребуется, то во имя науки, прогресса человечества я отдам жизнь, как отдал ее Владимир Михайлович Комаров".

Однажды в Звездном делегации американских астронавтов был задан вопрос: "Что их больше всего удивило в Советском центре подготовки космонавтов?"

Ответ не заставил себя ждать: "Письма. Письма, в которых советские люди просят доверить им место в строю атакующих космическое пространство".

И, поясняя сказанное, рассказали одну трагическую историю.

Это случилось 27 января 1967 года: трое американских астронавтов сгорели на земле в кабине корабля. В распоряжении экспертов, расследующих причины гибели Вирджила Гриссома, Эдварда Уайта и Роджера Чаффи, была магнитофонная пленка. Потом эта запись облетела весь мир. "Вытащите нас отсюда!.." Это был последний крик о помощи астронавтов. Затем наступила мертвая тишина. Люк корабля был открыт с наружной стороны через 4 минуты 43 секунды после начала пожара. Но было уже поздно...

А спустя несколько дней американская печать была полна заявлений о том, что каждого нового астронавта, который побывает в космосе, ожидают крупные денежные призы. Так, искусственным путем, пытались увеличить количество претендентов в отряд американских астронавтов, которое заметно уменьшилось после катастрофы...

В почте космонавтов встречались письма людей, которые на конвертах вместо адреса коротко писали: "Главному конструктору космических кораблей".

Тогда еще многие не знали имени выдающегося сына нашей великой Родины дважды Героя Социалистического Труда Сергея Павловича Королева.

"...Если любой героический поступок,- писал В. Мамченко из Винницкой области,- будь то стремительный бросок солдата на врага, или спасение тонущего, или полет летчика-испытателя на новом самолете, требует разовой, более или менее кратковременной мобилизации мужества и самоотверженности, какими обладает этот герой, то подвиг ученых связан с длительным напряжением всех его интеллектуальных возможностей, с часто тяжелым испытанием его нервной системы.

Вместе со своими соотечественниками выражаю восхищение их великим научным подвигом, преисполнен чувства глубочайшей благодарности им за то, что сокровищницу русской науки, которую Ломоносов, Менделеев, Лобачевский, Попов, Циолковский, Жуковский и многие другие обильно от трудов своих наполнили, они новыми жемчугами обогатили. За это я, рядовой советский человек, кланяюсь им русским земным поклоном".

Беседуя однажды с представителями прессы, Сергей Павлович Королев сказал:

"В одном из репортажей кто-то из вас, журналистов, написал примерно так: "Конструктор космических кораблей - мозг, душа, сердце всего дела". Да, я один из руководителей. Не забывайте: все, что сделано, делается и будет сделано по созданию ракетоносителей, космических кораблей, подготовке космонавтов,- это результат усилий значительной группы ученых, конструкторов, людей подлинного таланта. Прошу всегда это помнить..." Его имя действительно знали только посвященные. И тем дороже для нас письма, письма людей, оценивших его научный подвиг.

"Многоуважаемый, дорогой Человек нашего времени!

Я изумлена! Я удивлена Вашим умом. Нет у меня слов выразить Вам чувство благодарности. Прочитав в газете "Советская Чувашия" выступления наших небесных соколов-космонавтов А. Николаева и П. Поповича, я решила выразить свою глубокую признательность Вам, дорогой необыкновенный Человек".

"Преклоняюсь перед гением создателей кораблей и ракет. Это они помогли возвыситься нашему человеку в космосе и взять первенство на Земле. Земно кланяюсь им. Желаю здоровья, счастья и успехов",- писала пенсионерка Петрова из города Чебоксары.

Много писем приходит в Звездный и из зарубежных стран. Разве можно было остаться хладнокровным, когда в мире происходили такие события: космос стал обитаем.

"Дорогой майор Титов!

В связи с вашим приездом в Соединенные Штаты приветствуем вас из солнечной живописной Аризоны и поздравляем вас со знаменитым космическим полетом, совершенным в начале августа 1961 года.

Возможно, вам покажется необычным, что два американца пишут вам, когда наши правительства все еще расходятся во мнениях по многим международным проблемам, но мы, как и миллионы других в Америке и в западном мире, гордимся вами и вашим достижением, хотим, чтобы вы узнали о наших чувствах.

Люди надеются, что всеобщий мир станет реальностью и после того, как стоящие перед нами важные проблемы будут решены. Во всяком случае, ваш приезд в Соединенные Штаты, где вы встретитесь не только с нашими космонавтами, но и с американским народом, который будет вас приветствовать,- важная веха на пути сближения наших народов. Привет вам!

Двое из ваших американских друзей".

Боб Бланктано, ученик из Нью-Йорка, пишет Герману Титову:

"Дорогой Герман Титов! Я хочу поздравить вас с замечательным полетом вокруг Земли 17 раз! Это здорово! Ваш полет был одним из величайших в освоении космоса. Я надеюсь, что когда-нибудь США смогут повторить ваш исторический полет. Мне одиннадцать лет, я очень интересуюсь космическими исследованиями. Может быть, и наши космонавты, например Джон Гленн, тоже посетят Советский Союз. Я думаю, что, если бы ваши космонавты чаще приезжали в Америку, а наши - чаще ездили в Советский Союз, мы бы лучше понимали друг друга. Я надеюсь, что все наши будущие полеты будут успешными, так как каждый полет, русский или американский, помогает человечеству больше узнавать о космосе".

Письма писала Америка - холодная, чопорная, передовая, десятилетия не имевшая конкурентов.

Летчик ВВС США из Западной Вирджинии, не называющий свое имя, пишет по случаю полета Юрия Гагарина: "...Этот день стоит выше национальной принадлежности и системы. В моем сердце нет вражды или горечи, когда я искренне присоединяю мои поздравления к поздравлениям всего мира. Вы завоевали себе место в истории мира, и Ваше имя будет жить в веках - в Америке так же, как и в России или Перу, Дании или Малайе".

Есть в почте космонавтов и курьезные письма, вроде того, что прислал Франц Гросс, представитель фирмы по производству спиртных напитков из Федеративной Республики Германии. Поздравив вначале Ю. А. Гагарина "с самым крупнейшим успехом, который был совершен Вами впервые в мире", Гросс без обиняков переходит к "делу".

"Теперь разрешите мне, по поручению фирмы "Рихтер энд К° - производство ликеров", обратиться к Вам с большой просьбой быть настолько любезным и разрешить нам проставлять Ваше дорогое имя на этикетках: "Астронавт Гагарин - водка" с Вашим дорогим образом".

Что и говорить, "лестное" предложение!

Писали в Звездный и прогрессивные деятели литературы и культуры планеты, видные политические деятели. Английский писатель Джеймс Олдридж: "Никто никому не желает зла или несчастья. И все же, когда Советский Союз первым добивается поразительных успехов в космосе, счастливы не только прогрессивные люди Англии. Мы все привыкли считать, что слова "космос" и "русские" неразделимы. В "Лайонс кафе" я слышал, как водитель автобуса сказал молодой женщине, своему кондуктору: "Русские всегда делают подобные вещи, как будто бы там, наверху, они у себя дома, не правда ли?" И это звучало не как лесть, а как простая констатация фактов".

Греческий патриот Манолис Глезос: "Человек шагает по Вселенной! Сколько тысяч, сотен тысяч лет прошло в нашей истории, прежде чем люди смогли произнести эти ныне ставшие живой реальностью слова. Миллионы лет человек был рабом природы, ныне он становится ее повелителем. Человечество делает решающий шаг из царства необходимости в мир подлинной свободы. И этим оно обязано прежде всего Советскому Союзу, стране победившего социализма, успешно возводящей величественное здание коммунистического общества. Каким величием духа, какой силой разума обладают сегодня советские люди, коль им стало под силу свершение самых дерзновенных мечтаний человечества!

На земле моей страны - Греции - в далекие времена древние эллины создали легендарный поэтический миф об Икаре, человеке, впервые поднявшемся в воздух. Но крылья Икара были скреплены воском, и его полет закончился трагично".

Интересное письмо пришло Юрию Гагарину из Парижа.

"Я - племянница Жюля Верна и от его имени высказываю мое восхищение Вашим подвигом. Вы осуществили мечту Жюля Верна. Если бы он был в этом мире, он бы, несомненно, был готов разделить радость Вашей страны. Браво от всего сердца!"

Юрий Алексеевич Гагарин получал очень много писем.

А когда он трагически погиб, поток писем не уменьшился. Писали, потому что не могли, не хотели примириться со смертью Гагарина. Особенно много писем пришло от пионеров.

Дети особый народ. Они чувствуют искусственность и не терпят фальши, они остро воспринимают добро и зло. Выражая их мнение, Центральный совет Всесоюзной пионерской организации имени В. И. Ленина писал:

"...Он был нашим большим другом. Мы встречались с ним па сборах в Артеке, тесной толпой окружали в школах и Дворцах пионеров. Мы и сейчас слышим его голос, видим его улыбку, вместе с ним всматриваемся в непокоренные звезды. В каждом из нас живет его улыбка, мечта, мужество.

Нас миллионы. И каждый из нас всегда готов продолжить полет, начатый пионером космоса.

Среди тех, кто покорит звезды, кто пройдет "по пыльным тропинкам далеких планет", будем и мы - сегодняшние пионеры. Но всегда на правом фланге останется первый штурман космических далей, человек, который учил и учит нас борьбе, мужеству, подвигу во имя нашей великой Родины".

И пионеры именем Гагарина называют отряд, дружину, пионерский лагерь, колонны автомашин, тракторов, комбайнов, построенных из металлолома, собранного ими. Да разве можно все перечислить, назвать то, что навсегда увековечивает имя "пионера космоса".

Юрия часто спрашивали, что нужно для того, чтобы стать космонавтом. И он мечтал написать книжку для ребят, в которой ответил бы на этот насущный вопрос. Но не успел.

Дважды Герой Советского Союза летчик-космонавт СССР Владимир Шаталов счел своим долгом довести до конца дело, начатое его другом. Он писал: "Каждый космический полет - это новый шаг в будущее, это испытание новой космической техники. Причем человек на борту но просто выполняет функцию регистратора событий. Он обязан анализировать всю информацию, поступающую с приборов, о работе систем корабля, уметь правильно оценивать обстановку и быстро реагировать на различные отклонения в их работе. Он должен в совершенстве знать устройство корабля, всех агрегатов, инструментов, систем и приспособлений. Одним словом, он должен быть испытателем. Причем от полета к полету функции исследователя и испытателя становятся все более сложными.

А кто может быть испытателем летающей техники? Ответ напрашивается сам собой. Испытывать летающую космическую технику, иными словами - совершать космические полеты, в ближайшие годы целесообразно поручать людям, имеющим необходимый инженерно-технический запас знаний, опыт летной работы, обладающим творческим мышлением. Многим, читающим эти строки, покажутся чрезмерными требования, предъявляемые к космонавтам. Но освоение космоса есть хождение в неизведанное, и предугадать все до мельчайших подробностей на земле нельзя, так что основное слово во время полета за испытателем.

Космонавт - это прежде всего человек, наделенный хорошим здоровьем, смелостью, бескорыстием, творческим умом, решительностью, человек дисциплинированный и уравновешенный. Высокие психофизиологические качества - одно из важнейших условий, дающих возможность быть кандидатом в космонавты. Как и в профессии летчика, существуют ограничения в возрасте. Естественно, что людям, не достигшим совершеннолетия, и людям пожилого возраста трудно рассчитывать на зачисление в космонавты. И кроме того, здесь действует индивидуальный отбор".

Письма к космонавтам стали неотъемлемой частью Звездного городка. Каждое письмо своего рода реликвия, характеризующая тот или иной этап в освоении космоса.

Из города Орши студентка П. Сокович пишет: "Человек за бортом! - в буквальном и впервые, вероятно, в восхищенном смысле! Это не крик о бедствии, а позывные счастья, гордости за мужественного соотечественника. Трудно представить состояние космонавта - "пешехода", буквально не чувствующего под собой ног. Но дело, видимо, не только в невесомости. Ведь Алексей Леонов первым из землян стал космопроходцем! Какая честь и какое счастье выполнить наказ партии, Родины и народа! Конечно, трудной была эта внешне "легкая космическая поступь", но в своих первых "нетвердых шагах" в космосе - ведь мы там только учимся "ходить" - Алексей Архипович чувствовал руку старшего "звездного брата", опирался на могучее плечо советского народа, нашей замечательной науки.

За 10 минут "звездного туристического похода" космонавт "прошел" гораздо больше своего знаменитого соотечественника - землепроходца Афанасьева. И пусть не остались на "космической дороге" следы космопроходца, зато неизгладимый яркий след оставили Беляев и Леонов в космической истории нашего народа".

Или вот еще письмо:

"Здравствуй долгие годы, Терешкова!

Терешкова! Сегодня мы склоняем перед тобой голову. Не только перед тобой, но и перед твоей великой страной: твоей родиной, давшей тебе жизнь. Перед тружениками, которые указали тебе путь к Луне и звездам. Перед учеными, которые изобрели космический корабль и послали тебя в полет, и ты стала великой дочерью своей страны.

Но теперь ты не только дочь своей Родины, Терешкова, ты - великая дочь всего мира, всего человечества. Определенная часть людей считает женщину низким, ограниченным существом, ты же подняла слово "женщина" на большую высоту. Да здравствует твой отважный полет!

Ты доказала, что возможности у мужчины и женщины одинаковы, что женщина наравне с мужчиной может совершать подвиги. Ты превратила прекрасную мечту в действительность...

Мы, рабочие индийского города Памила, шлем тебе свои добрые пожелания. С тобой сердца всех живых людей, с тобой - их дыхание. Каждая мать, каждый отец - с тобой, Терешкова!

Сегодня ты написала слово "женщина" золотыми буквами на странице истории человечества.

Здравствуй долгие годы!

Джарнел Пури"..

Одну из славных страниц в мировую космонавтику вписал первый международный космический полет. Звездный рейс Алексея Губарева и Владимира Ремека стал символом дружбы советского и чехословацкого народов. Об этом взволнованно и ярко говорит и почта космонавтов.

"Союз-28", Владимиру Ремеку.

В 1962 году я был туристом в ЧССР. Это было вскоре после полета Юрия Гагарина. Помню, товарищи говорили, что настанет время - и гражданин ЧССР будет в космосе. И вот теперь это время пришло. Как здорово!

Наши народы связывает крепкая дружба. Я сам работаю в Обществе советско-чехословацкой дружбы. Собрал много материалов о пребывании В. И. Ленина в Праге.

Поздравляю Вас с огромным успехом в освоении космоса. Жду на нашей советской земле. Верю, что полет Ваш пройдет успешно и вы вместе с советскими друзьями впишете в космическую летопись яркую страницу.

Ваш советский друг Степан Степанович Спицын,

г. Челябинск".

Касаясь полученных поздравлений и пожеланий, А. А. Губарев сказал:

"В наш адрес пришло много писем от людей всех возрастов и профессий, еще когда мы были на орбите. А когда мы приземлились, поток телеграмм и писем стал таким большим, что ответить на все поздравления стало совсем невозможно.

Мы очень благодарны всем тем, кто "болел" за нас..."

"Мы гордимся тем, что наша родина стала третьим государством мира, которое направило своего посланца в космический путь. Это произошло благодаря братскому сотрудничеству между СССР и ЧССР. Это явление глубокого интернационализма Советского Союза, технические возможности которого открыли дорогу в космос и гражданам тех стран, которые сами не могли бы это сделать.

Члены заводской организации Союза чехословацко- советской дружбы завода "Будеевицкий Будвар",

г. Ческе-Будеевице".

"В. Ремеку!

В связи с выполнением программы "Союз-28" и Вашего счастливого возвращения из космоса на Землю шлем вам товарищеские поздравления. В честь вашего совместного полета мы решили перекрыть рекорд в добыче угля. Считаем Вас почетным членом своего коллектива. Сердечно приглашаем вас и вашего командира на шахту. Сердечно поздравляют Вас члены бригады социалистического труда Ладислава Опка.

Шахта имени президента Готвальда".

Писем много, тысячи, сотни тысяч. Они экспонируются в Музее Звездного городка.

Их поток не прекращается. Письма приходят каждому космонавту. Когда письмо прочитано и на него подготовлен ответ, оно под регистрационным номером сдается на хранение.

Пройдут годы. Почта космонавтов сохранит для потомков тот волнующий порыв человеческих страстей, который вызвали достижения Советского Союза в освоении космического пространства.