Глава 15. Самая обыкновенная экспедиция

Космический спутник

...Продолжить изучение и освоение 
космического пространства, расширить 
исследования по применению космических 
средств при изучении природных ресурсов 
Земли, в метеорологии, океанологии, 
навигации, связи и для других нужд 
народного хозяйства.

Из "Основных направлений развития 
народного хозяйства СССР на 1976-1980 
годы", утвержденных XXV съездом КПСС.

Страна Советов смотрела в завтрашний день.

Каждые сутки с советских космодромов уходили звездные аппараты с удивительно теплыми, земными названиями: "Луна", "Метеор", "Прогноз", "Марс", "Космос", "Венера", "Ореол", "Союз", "Молния", "Салют". Свет ракетных дюз озарял отблесками огня кусочек территории, с которой они стартовали, бился в сжатых до предела телеграфных сообщениях. И в этой непрерывности стартов оживала старая легенда о людях с факелами. Они бежали сквозь тьму, чтобы донести человечеству огонь и свет, и когда один гонец падал, другой принимал эстафету, и факел горел неугасимо. Неугасимо горел факел ракетных дюз! Космонавтика стала острием прогресса. Необходимостью. Жизненной потребностью. Земляне уже не могли обойтись без космонавтики.

"В соответствии с программой исследований в околоземном космическом пространстве. .. в Советском Союзе осуществлен запуск космического корабля "Союз-21", пилотируемого экипажем в составе командира корабля Героя Советского Союза летчика-космонавта СССР полковника Волынова Бориса Валентиновича и бортинженера подполковника-инженера Жолобова Виталия Михайловича, - лаконично сообщило ТАСС 6 июля 1976 года. - Программой полета корабля "Союз-21" предусматривается проведение совместных экспериментов с орбитальной научной станцией "Салют-5", выведенной на околоземную орбиту 22 июня 1976 года".

Это был первый старт десятой пятилетки.

Корабль стартовал с Байконура с астрономической точностью и с астрономической точностью вышел в расчетную точку пространства: отклонение от графика составило лишь 0,074 секунды. Семь лет назад за такое качество выведения специалистов наверняка бы представили к награде, а тут все прошло как-то буднично и незаметно. Без оваций и восторженных поздравлений. "Нормально", - сказал Главный конструктор, и все тоже сказали "нормально", потому что высокое качество работы для ракетчиков, отправляющих звездные корабли, давно стало нормой.

Никого не удивил этот старт, не взбудоражил. Никого не захлестнула волна опьяняющего счастья, гордости, радости. Люди не собирались у репродукторов на площадях, не искали ночами маленькую звездочку, плывущую среди звезд, не стояли в бесконечной очереди у газетных киосков. Люди пахали землю. Строили гидроэлектростанции. Возводили новые города. Люди просто работали. И двое из этого человеческого братства работали тоже. Только не на Земле, а в космосе. В странном мире без тяжести, где остро не хватает запаха цветов, воды, травы, леса. Они ушли в этот мир на долгих сорок восемь земных суток, и преподаватели Центра подготовки ставили в журналах против их фамилий непонятное "ком", и это слово вполне объясняло причину отсутствия Бориса Волынова и Виталия Жолобова. Двое находились в космической командировке. Двое были один на один с космосом.

Орбитальная станция - конечная точка их путешествия - кружила над планетой в автоматическом режиме. Подчиняясь законам небесной механики, аппараты сближались. Астролетчики еще не видели лаборатории, когда на "Салюте" включился радиомаяк; "Союз" принял его сигналы, автоматически развернулся, нацелившись стыковочным узлом на невидимую точку пространства. Космонавты пристегнулись привязными ремнями, застыли в креслах, вглядываясь в циферблаты и сигнальные табло, готовые мгновенно "засечь" любую нештатную ситуацию и принять нужное решение.

- Расстояние до станции пятьсот метров, - начал отсчет Борис Вольтов. - Скорость сближения - три метра в секунду.

- Поняли, "Байкалы", - ответил Центр. - Все идет нормально.

- Расстояние - четыреста пятьдесят...

- Четыреста. . .

- Триста...

- Двести. Корабль идет устойчиво. Очень красиво выглядит станция. Наблюдаем ее строго по вертикальной черте... Сто метров! Включаем ручное управление!

Командир быстро отключил автоматику, сжал ручку управления. Тренированными ладонями, каждым мускулом, каждым нервом Борис Волынов вел транспортный корабль к станции. Он не видел, как прекрасна Земля, не видел облаков над планетой, серебристого блеска озер и рек. Ничего, кроме сигнальных огней космической пристани и перекрестья стыковочного прибора, не видел командир.

И зимой и летом у подножия памятника Ю. А. Гагарину в Звездном лежат живые цветы

- Расстояние - пятьдесят метров, - доложил Виталий Жолобов. - Скорость - ноль три. Идем отлично!

- Огни бортовые видите, "Байкал - два"? - спросила Земля.

- Видим, плывем устойчиво... Осталось двадцать метров... Десять... Пять... Есть захват! Время вот только не засек, обрадовался.

Виталий Жолобов, прильнув к стеклу иллюминатора, смотрел на свою самую первую орбитальную станцию. Он шел к ней долгой дорогой. Как всякая настоящая дорога, она начиналась где-то в далеком детстве. В его крохотном селе Збурьевка на берегу лимана. Волны там, словно птицы, ходили стаями, садились на берег, и за молом яростно звенел ветер. В селе все жили морским промыслом. Рыбаками и моряками были все в роду Жолобовых. И Виталий, провожая суденышки, тоже грезил дальними странствиями и морской судьбой. Как все мальчишки из их села, часто отправлял в неизвестность зеленые бутылки с записками. Менял пуговицы и марки на старые тельняшки. Долбил морзянкой тетрадные листочки и приставал к отцу:

- Я уже совсем взрослый. Возьми в море. Что тебе стоит! Отец водил теплоходы. Сначала маленькие, а когда его перевели в Баку, на Каспий, перешел на огромные, белоснежные, с загадочным названием "танкеры". Иногда они с сыном поднимались до рассвета, иногда ночью, дружно топали через сонный город, через порт, и отец объяснял всем встречным морякам, что уходит в рейс с помощником своим, Виталием Михайловичем, будущим капитаном.

- Хорошая смена, - говорили моряки. - Мужественная. Это были самые прекрасные, самые счастливые дни. Белоснежные теплоходы, море - то светло-лазурное, то грозное, серое, бушующее, казалось, навсегда вошли в его судьбу. Но моряком Виталию Жолобову стать было не суждено: в военкомате, где обещали дать направление в морское училище, могучий капитан второго ранга, оглядев щуплого паренька, что-то долго говорил о врачах и о том, что мест в училище нет и, видимо, не будет.

В общем, не вышел Виталий Жолобов "фигурой" для морского флота - рост метр шестьдесят пять, а вместо железных бицепсов - одни намеки на мускулатуру. Огорчение это было ужасное. Мальчишка, подумав немного, поступил в Азербайджанский институт нефти и химии на геологоразведочный факультет: геологи тоже бродят по свету. Учился. Поднимал по утрам пудовые гири. Играл в волейбол. По воскресеньям на весь день уходил на веслах или под парусами далеко в море.

На третьем курсе их группе неожиданно "зарубили" всю перспективу на бродячую жизнь и всех перевели на отделение автоматики и телемеханики. Сказали: "Надо". Виталий согласился и через пару лет, получив диплом инженера, ушел служить в армию. Месяцы летели незаметно, он уже начал свыкаться с мыслью о земной работе, как вдруг все перевернулась.

Полетел Гагарин!

Первый землянин стартовал в космос!

У Виталия мороз по коже пошел, когда он услышал сообщение ТАСС. А потом словно обожгло всего, захлестнуло радостью! Едва вернувшись с полевой площадки, он побежал к "авторитетным" людям. Оказалось, в космонавты берут не только летчиков, но и инженеров. Инженеров берут! Это же прекрасно, здорово, замечательно! Спасибо судьбе, что не вышел росточком, спасибо тому офицеру из военкомата, что не пустил в море, спасибо "авторитетным" людям!

В ту ночь после гагаринского полета Виталий впервые не смог заснуть. Долго сочинял рапорт на имя начальства, порвал, к утру написал, отправил по инстанции и два года ждал вызова. Ждал каждый час, каждое мгновение.

Вызов пришел. Медики крутили его на центрифуге с адскими перегрузками, испытывали в сурдокамере, гоняли на высотных площадках в барокамере, слушали сердце, и все сошлись в мнении, что для тяжелой работы в космосе он годен без ограничений. Не существовало для него никаких ограничений! Океан, не окаймленный береговой линией материков, безбрежный и бесконечный океан с мириадами далеких звезд и галактик, ждал своего моряка. И моряк готовился к плаванию. Тренировки принимал всерьез, работал в полную силу. Не получалось - начинал все сначала. Был дублером бортинженера станции "Салют-3", в июне 1976-го причалил к долговременной орбитальной научной станции "Салют-5".

Бортинженер космического корабля 'Со-юз-21' подполковник Виталий Михайлович Жолобов

- Подсвечена наша красавица, сверкает на фоне Земли! - Виталий Жолобов, не отрываясь от иллюминатора, нажал кнопку передатчика.

- Понимаем ваше состояние, "Байкал - два", - ответил Центр. - Еще раз поздравляем с успешной стыковкой. Ваша программа...

В космосе начинались орбитальные будни. Тщательно сверяясь с контрольными таблицами, астролетчики проверили работу всех систем жизнеобеспечения, герметичность стыка, провели необходимую консультацию с Землей. Центр подтвердил: по данным телеметрии на борту все в норме.

- Открыть переходной люк! - приказал Борис Волынов.

Семь лет после своей первой экспедиции на "Союзе-5" Борис Волынов ждал этого мгновения. Он был ветераном отряда, в 1969-м, после стыковки с "Союзом-4", работал на первой в мире ЭКС - экспериментальной космической станции. Она была не такой огромной, как нынешняя, и не такой комфортабельной. И переходного люка на ней не было. Евгений Хрунов и Алексей Елисеев, облачившись в скафандры, вышли тогда прямо в открытый космос и, цепляясь за специальные поручни на обшивке, перешли от одного корабля к другому. Путь в несколько метров занял у них минут сорок. Но они проделали этот путь. И Борис Волынов один, наверное, знал, сколько мужества, воли, силы, нервов отдали его друзья космонавты тому первому переходу.

Теперь, спустя семь лет, все было иначе. Бортинженер открыл люк, и астролетчики без нервотрепки, без риска - легко и естественно - попали внутрь орбитальной станции. Но за этой естественностью и простотой стоял весь прежний опыт пилотируемых космических полетов. Тысячи экспериментов. Титанический труд конструкторов. Они создали исследователям космоса самые комфортабельные условия для долгой работы вдали от родной планеты, для длительной борьбы с невесомостью.

- Ух ты, - Виталий Жолобов плавал в рабочем отсеке, словно рыба в аквариуме. - И аромат здесь совсем другой.

- Приступаем к расконсервации оборудования! - сухо приказал командир.

Они знали станцию, как опытный музыкант знает свой инструмент. Знали каждый выступ и изгиб небесно-голубой декоративной обшивки. Каждый из тысячи трехсот приборов и агрегатов. Каждую кнопку и каждый тумблер. У них был настоящий жилой дом. Длина комплекса вместе с транспортным кораблем составляла без малого 25 метров. Наибольший диаметр - 4,15 метра. Вес - 25 тонн. Внутренний "жилой" объем-100 кубических метров. В этом доме они трудились и жили.

Командир экипажа космического корабля 'Союз-21' летчик-космонавт СССР Герой Советского Союза полковник Борис Валентинович Волынов

Где-то в пространстве, рядом со станцией и за тысячи километров от нее, на других высотах и орбитах, кружили над Землей автоматические космические аппараты. У каждого была своя задача. Но все вместе они входили в единую глобальную систему, работающую для нужд народного хозяйства страны. Спутник серии "Космос", например, "заметил": Северный Ледовитый океан от острова Врангеля до Берингова пролива очистился ото льда.

Немедленно сообщил об этом на Землю. Караваны судов на месяц раньше обычного пошли по Северному морскому пути. Это позволило перевезти дополнительно тысячи тонн грузов.

Спутники помогали штурманам океанских лайнеров прокладывать оптимальные курсы. "Справки", выданные с орбиты, позволяют морякам сокращать длительность рейса на 45 минут в сутки.

Спутники предупреждали землян о тайфунах, ураганах, наводнениях.

Звездный городок

Через спутники связи без всяких проводов велись телефонные разговоры.

Спутники транслировали на наземные станции "Орбита" черно-белые и цветные передачи Центрального телевидения: вся страна была охвачена сетью космического телевизионного вещания. Чтобы решить эту проблему чисто земными средствами, потребовалось бы 5000 телевизионных башен высотой 100 метров, 1000 башен высотой 300 метров и 700 башен высотой 500 метров. И около каждой пришлось бы возводить студии, аппаратные. На такую стройку ушло бы лет сорок! Лишь в XXI веке могли засветиться экраны телевизоров в дальних уголках нашей огромной страны. Выручили спутники.

Много профессий было у автоматических космических помощников.

Они работали:

• астрофизиками,
• геологами,
• связистами,
• метеорологами,
• астрономами,
• изучали далекие планеты,
• трудились на Луне.

Но даже самые "умные" из них не могли полностью заменить человека. И люди уходили на орбиту. Сначала на небольших космических кораблях, потом создали огромные небесные лаборатории, оснастили их самыми современными приборами. Один месяц работы такой станции в космосе приносит человечеству столько знаний, сколько все ученые прошлого века накапливали в течение десятков лет!

Эксперты подсчитали: экономический эффект экспедиции Петра Кли-мука и Виталия Севастьянова на орбиту составил более 50 000 000 рублей! С борта ОКС космонавты обнаружили три мощных геологических разлома на Памире - они учтены проектировщиками при размещении каскада плотин на реке Вахш. Обработка космических снимков помогла быстро и грамотно спланировать территориально-промышленный комплекс по трассе БАМа. Снимки полуострова Мангышлак и Бузачи, сделанные из космоса, дали новые районы, перспективные на поиск нефти и газа. Но это лишь начало. В перспективе орбитальные станции будут широко использоваться в сельском и лесном хозяйстве, в геологии и гидрологии, в океанологии, рыболовстве, морском судоходстве, метеорологии. Ежегодный экономический выигрыш от применения ОКС в народном хозяйстве одной страны оценивается почти в 50 000 миллионов долларов. Так что освоение космоса-дело рентабельное. Борис Волынов и Виталий Жолобов это хорошо знали.

- Трудимся очень напряженно, - рассказывал в одном из сеансов связи Виталий Жолобов. - Программу полета выполняем полностью. Уже провели медицинские, биологические эксперименты, начали цикл технологических...

Глубокий вакуум и невесомость открыли перед исследователями фантастические возможности. В космосе можно было творить настоящие чудеса. Скажем, смешивая расплавленный металл и керамику, легко получить однородный сплав - операция абсолютно невозможная на Земле. Материалы с большим удельным весом в земных условиях оседают на дно печи, а легкие всплывают.

Если в тот же расплавленный металл впрыснуть пузырьки воздуха или газа - получится пенометалл. Материал, похожий на губку, не тонущий в воде, не горящий в огне, легче алюминия, не уступающий по прочности стали. Даже с обыкновенным пластиком в космосе происходят удивительные превращения. Стоит его выпустить под давлением из баллончика, и пластик вспенится. Получится... "вспенивающаяся" пластмасса. Ее можно использовать для защиты космических кораблей и станций. Такой обшивке не страшны даже метеоры - вспениваясь, материал мгновенно "залатает" пробоину.

- Сейчас я покажу, как мы делаем шарики, - сказал Виталий Жолобов. - Те самые, без которых не работает ни один подшипник.

Бортинженер включил прибор с загадочным названием "Сфера". Металлическая заготовка размером с кончик карандаша выдвинулась из специального магазина и поползла в керамическую трубку - своеобразную плавильную печь. Из печи уже расплавленный металл небольшими капельками выталкивался в лавсановый мешочек. К моменту соприкосновения со стенкой мешка "капельки" успевали затвердеть. Получались обыкновенные... шарики.

- На Земле процесс производства этих шариков невероятно трудоемкий, - объяснил бортинженер. - Заготовка проходит одиннадцать операций, прежде чем превращается в сферу. В невесомости все проще. Жидкий металл тут сам принимает сферическую форму. Так что сегодня мы отрабатываем на орбите первые контуры космических заводов - шарикоподшипниковых, электронных, оптических.

Сеансы связи с "Салютом-5" были короткими, и как бортинженер ни торопился, он не успел закончить репортаж. Ему еще хотелось рассказать, как они с Борисом Волыновым изучают влияние космической среды на организм человека и животных. Как подвергают космической "бомбардировке" семена различных растений. Как следят за аквариумными рыбками гуппи, поддерживают в термостате необходимую для развития икринок температуру. Фотографируют зеленые ростки креписа в орбитальной оранжерее... И эти эксперименты, словно письма в будущее, тоже нацелены на день завтрашний. Нельзя отправлять экспедицию на Марс, нельзя строить за пределами Земли сложные инженерные сооружения, если человек не будет знать, как космос влияет на живую клетку, какие процессы в ней происходят, какие могут быть последствия. Без глубоких знаний глубокое освоение пространства невозможно. Все это хотел рассказать оставшимся на Земле обычный инженер обычной орбитальной станции. Но время вышло, и, быть может, впервые Виталий Жолобов не уложился в график.

Первый спутник серии 'Интеркосмос' соединяют с ракетой-носителем

- Ты не горюй, - обнял его командир. - В следующий раз расскажешь. Давай-ка лучше горизонтом займемся.

Они ушли в работу. Планета ждала результатов этой работы. Еще во время подготовки к старту специалисты, консультируя космонавтов по какой-то части программы, непременно подчеркивали: если получится, экономический эффект составит многие тысячи рублей. Слова "рентабельность", "эффективность", "качество" смотрели на астролетчиков со страниц конспектов. Звучали в классах. На тренажерных комплексах. На космодроме - космонавтика десятой пятилетки работала для нужд народного хозяйства страны.

Дни на орбите были заполнены до предела. Астролетчиков интересовала степень загрязненности атмосферы и стадии созревания злаков. Они вели планомерную съемку территории нашей страны. С помощью инфракрасного телескопа изучали Солнце, добывая для ученых бесценную информацию о механизме разогрева солнечной короны, о солнечно-земных связях, от состояния которых зависит распространение радиоволн, погода, здоровье жителей голубой планеты.

Исследователи жили своей работой, своим делом. Космические восходы и закаты стремительно сливались в обычные земные дни и сутки. И все острее, до боли, не хватало простого дуновения ветерка. Вьюжной зимы. Жаркого лета. Просто уличной сутолоки. Шума стадионов. Тесноты метро. Всего того, чем они жили дома. Сказывалось отсутствие привычных раздражителей нервной системы. Было только замкнутое пространство, именуемое станцией, немерцающие звезды на черном бездонном небе и ослепительный диск Солнца.

Исследователи были готовы к "дефициту" впечатлений и боролись с этой неизбежной пока звездной болезнью как могли. Слушали музыку, записанную на магнитофон. Перечитывали Пушкина и Николая Островского. Заказывали через специальное информационное устройство цветные кадры подмосковных пейзажей, изображения животных. На сон грядущий подолгу рассматривали фотографии родных и близких.

- Знаешь, - как-то долго не мог заснуть командир, - когда приземлимся, когда выйдем из корабля, я лягу на землю, обниму ее и поцелую. А потом буду дышать воздухом и запахом пшеницы.

- Космос учит любить и беречь Землю, - задумчиво ответил бортинженер. - Вернувшись, я никогда не смогу обидеть ни одной птахи, ни одной букашки. Они - наша жизнь.

Семь долгих недель Борис Волынов и Виталий Жолобов жили на борту орбитальной научной станции "Салют - 5". Они провели сотни исследований и экспериментов. Когда их командировка закончилась, в спускаемый аппарат "Союза - 21" перекочевали выращенные в космосе кристаллы, контейнеры с приборами, кино- и фотопленкой, магнитными записями, медицинскими и биологическими пробами. Разжались захваты, стягивающие станцию и транспортный корабль, включились двигатели отвода, и "Союз" начал медленно отходить от "звездной пристани". Астролетчики не отрываясь смотрели в визирное устройство. Их красавица станция, сверкая крыльями солнечных батарей, уходила все дальше и дальше в чернильную темень космоса.